Окончание. Предыдущая глава тут

После кого знаменательного распития кофе с Иванцовым контуры моей жизни приобрели совсем иное очертание. Бешеный динамизм поначалу пугал, но спустя каких то пару месяцев  все стало обыденным, а спустя год стало надоедать. Те жалкие крохи говна, которое совсем недавно я носил тучному барыге, считая себя ниибательски крутым пушером, вызывали теперь лишь снисходительную улыбку и легкую ностальгию. Объемы текущих сделок были такими, что с легкостью можно было заговнить мой родной город, а потом рассекать коричневые глади улиц на водных лыжах. Кал я продавал железнодорожными составами, заключал сделки по всей стране, в общем, был очень успешным подпольным гавноманагером.

Предложение Иванцова было достаточной компенсацией тому оглушающему удару в затылок от его цепной гориллы. Кофе я теперь покупал себе сам, хотя на частых приемах у начальства любимый теперь напиток все-таки имел какой-то особенный вкус. Я как-то заикнулся по поводу рецепта, но Святослав Иванович только мило улыбнулся – похоже, это был его маленький секрет. Да и хуй с ним, главное совсем другое. Денег хватало для главного – покупать «Виту». Дед поначалу отбрыкивался, нес разный бред о предписанных свыше сроках. Но после душевной беседы, где я разъяснил ему всю глупость отказа от имеющихся возможностей, сдался. Препарат взаправду стоил своих денег, спустя некоторое время дед не только встал с постели, но даже начал гулять. К концу года приема моего дедулю можно было приглашать на свиданья. Старичок помолодел и душой и телом. Я даже заметил, как соседка сверху, приятная женщина с красивым лицом, стало частенько искать с ним встреч. Дед не препятствовал, видимо пороху в стариковских мощах хватало. Да и у меня стала налаживаться личная жизнь.

Когда денег хватало уже не только на «Виту» и первостатейные расходы, я решил восполнить жизненные пробелы. Клубы, бары, вечеринки – все то, чего раньше я не мог себе позволить, стали излюбленными развлечениями. Я веселился как ребенок. Этот мир, доселе наведанный и манящий своей яркой раскраской, стал нормой времяпрепровождения. В одном из таких мест я и встретил Ирку.
В тот вечер мы не замечали никого вокруг себя. Мы танцевали, пили вино, разговаривали и смеялись. Казалось, что всю жизнь мы были вместе, хотя познакомились несколько часов назад. Глядя в ее глаза, я видел отражение себя, как будто мы были двумя половинками единого целого, гармонично дополняя друг друга.

Через три месяца я заявил деду, что съезжаю. В нашей маленькой квартирке не хватило бы места для троих. Вечером, когда я упаковывал последнюю коробку, явилась Мария Петровна, та самая приятная женщина из квартиры этажом выше. Они с дедом гоняли чаи на кухне и о чем-то шептались. Утром я перебрался в центр, где снял нам с Иркой просторную квартиру с окнами, выходящими на восток. Спустя неделю пришла мессага от деда, сообщавшего, что навестить его я могу, поднявшись на этаж выше. Это хорошо, когда у всех все хорошо. Перед Рождеством мы с Иркой расписались…

…Прошло пять лет. Карьера калофиози складывалась удачно. Теперь быки привозили ко мне толковых парней в черном авто. И уже я поил кофе своих новых знакомых. Иванцов же укатил куда-то в столицу, оставив мне свое теплое местечко и рецепт удивительного кофе. Но вместе с успехом пришло и разочарование в жизни. Мишура высшего общества больше не влекла, не казалось волшебной. Зная всю подноготную местечкового бомонда просто хотелось блевать. Я начал увлекаться алкоголем.

Деда не видел уже сто тысяч лет. Даже таблетки больше ему не возил – посылал с надежным человеком. Последний раз, перед очередным запоем, отправил ему коробку из-под обуви, полную упаковок с «Витой». Хотелось как можно больше ограничить себя общением с когда-то самым близким человеком. Было стыдно за себя, за то – чем я стал.

С Иркой мы развелись. Не официально, люди моего положения не любят рисоваться в судах по любому поводу, она просто забрала вещи и ушла. Однажды я явился домой вхлам и отпиздил ее, выместил на ней злобу разочарования в жизни. Бил сразу по лицу, потом, когда она упала, ногами в живот. Утром проснулся уже в опустевшем доме (со съемной квартиры мы давно съехали). Веяло холодом. Пытался дозвониться но тщетно. Так я остался один, впереди была проторенная многими тропа блуда и пьяного угара.

…Народовольцы добрались и до наших широт. То и дело в городе стали появляться надписи «Все гавно – народу!». Менты, купленные с потрохами, и до этого успешно работавшие на нас, ничего не могли поделать. С упорным постоянством громились точки скупки нелегального говна. Перехватывались составы с черным калом. Наши составы. А власть, погрязшая в склоках и коррупции, ничего сделать не могла. Барыши, которыми подобные мне их щедро потчевали, из денежных потоков превращались в полудохлые ручейки. Но кабинетная братия не спешила подорвать жёппы и сломя голову бросится спасать положение. Система была на грани катастрофы.

…Я лежал на полу своего кабинета, связанные руки за спиной и холодная сталь автоматного дула у затылка намекали на то, что следует расслабиться и внимать. Удар ногой в область почки подтвердил мои домыслы. Сильные руки подняли мое обмяклое тело, и я увидел лицо обидчика, черты которого показались мне знакомыми.
-    Пристрелить бы тебя, мразь, да заряда жалко. – мужик смачно плюнул мне в лицо и снова бросил на пол.
-    Не узнаешь? Я Сергей, брат Ирки. Был на вашей свадьбе – еще один удар ногой.
-    Ты мне сразу не понравился. Морда у тебя ублюдская, контрабандист хуев. А Ирка вот обманулась. – и тут незнакомец, с невероятной злобой, принялся хуярить меня что есть мочи. Бил четко и сосредоточенно, не упуская ни сантиметра тела.
Я стонал, пытался выпутаться, но связали меня на совесть. Сергей не унимался. Каждый удар эхом отбивался у меня в мозгу. И когда чувство боли уже притупилось, а моя полуживая тушка превратилось в сплошную однородную кровоточащую массу, шурин снова заговорил.
-    Ты думаешь ты ее избил и все? Думаешь я за это тебя так? – я ничего не думал и ответить ничего не мог.  В придачу рот был наполнен кровью.
-    Ирка с собой покончила, мразь. Но не думай, что из-за тебя. Беременна она была. Ты ребенка своего прямо в ее чреве убил. Понимаешь?! Понимаешь, сука?!
Для меня это был шок. Я рыдал, но не от боли, а от осознания собственных деяний. Харкал кровью, а соленые слезы щипали раны на лице. Боже, чем я стал?! Неужели, торгуя гавном, я постепенно превратился в свой товар?!
-    Сожгите здесь все к ебеням. – Сергей подкурил сигарету.
-    А этого? – поинтересовался один из боевиков.
-    ЭТО – тоже.
…Дождь начался после небесной увертюры грома и пиротехники молний. Тяжелые капли стучались в оконное стекло, будто бы просясь заскочить на чашечку чая.
-    Где Павлик? Уже вторую неделю ни слуха ни духа. – эта мысль постоянно крутилась в голове деда. – Может у него проблемы с новой властью?
Старик сидел у окна и улыбался. Дождь, как вестник из прошлого. Он возвращал его в те времена, когда тот был еще молод, когда качал на руках сынишку – курносика Егора. Когда жизнь казалась прекрасной, долгой и счастливой. А сегодня они с Машей приняли по последней таблетке.
-    Где же Павлик?
Старость, отпугнутая зеленой двояковыпуклой таблеткой, перешагнула порог квартиры, по хозяйски потирая руки. Это был последний день лета.