Его картины были великолепны. Его полотна украшали стены знаменитых галерей и домов самых богатых людей в мире. Сотни, тысячи, миллионы людей восхищались талантом блестящего художника наших дней, талантом, который Он увековечил в своих полотнах.
Что именно Он писал? Все, все что угодно. Натюрморт, пейзаж, моренистика, портреты – всё, всё было подвластно кисти великого художника. Папарацци поджидали Его на каждом углу, люди сходили с ума от непередаваемого восторга, обозревая Его картины, галереи и состоятельные покупатели выстраивались в очереди, дабы приобрести Его величайшие творения, критики в один голос кричали, что такое изобразить просто невозможно, но все же единогласно признавали Его талант.

Он пользовался теми же масляными красками, что и другие художники, тот же материал под холст, самые обычные кисти, даже Его мольберт нельзя было назвать необычным – простенький, деревянный, самодельный мольберт, на котором художник написал не один десяток своих изумительных живописных творений. Вроде бы все как у обычного художника, но вот Его талант...  Набирая достаточные цвета на палитре, Он не бросал, нет, Он бережно ложил свою безумную краску на холст, аккуратно проводя кистью по полотну, приводя тем самым ненормальность цветовой гаммы с палитры в восхитительную гармонию прекрасной колористики.

Портретисты Репин и Серов в подметки не годились Ему. Живопись Рембрандта гасла как догоревшая спичка по сравнению с Его величайшими картинными произведениями. Айвазовский даже за сто лет не смог бы нарисовать такого дивного моря, что далось Ему, а природа Шишкина по сравнению с Его природой – ничто, пустышка, тень, исчезающая при падении на неё ярких лучей солнца.

Конечно, Его рука могла нарисовать шедевр на любую тему, Его краски могли вдохнуть жизнь и объем в любой эскиз, его портреты – ах, что за портреты! На портретах люди выглядели так же как в жизни, точь-в-точь, причем передача объема в сочетании высококлассной, грамотной подборкой цветовой гаммы делала Его картины более реальными, чем сам оригинал. Картины на тему моренистики буквально пугали и будоражили людей, казалось, что море вот-вот выйдет за рамки холста и обрушиться на тебя бурным потоком. Его леса были как настоящие, да что там – лучше настоящих. Деревья, цветы, лесные животные… Казалось, что от цветов буквально пахнет ароматом луговой свежести, деревья на картинах ничем не уступали тем деревьям, что растут в лесах, а на теле зверей каждый волосок шерсти был тщательно прорисован, и глядя на эти картины, возникало ощущение реального, красивого, живого леса. Натюрморты… О, какие это были натюрморты! Яркие, сочные, живые краски придавали спелость и свежесть фруктам, только что собранным в прекрасном, уютном летнем саду.

Но в Его картинах не было бы такой роскоши, такого блеска и шика, если бы не одна очень важная деталь, обильно заполняющая все его картины. Гавно. Да, гавно, он изображал на своих картинах гавно, которое удивительным образом преображало и без того великолепные полотна художника. Яркие переливы цветовых бликов вместе с грамотно уложенной в нужных местах тенью на коричневой биомассе делали картины еще более роскошными, еще более безумными, еще более реальными. И гавно было повсюду – гавно было в море, гавно было в лесу, на деревьях, на животных и цветах, гавно было на людях, размазано у них по лицу, гавно было на фруктах, на овощах, все натюрморты были в гавне. Картины, изображающие домашний быт также были посвящены гавну  - гавно было на кухне, в коридоре, в комнатах, на потолке, на стенах, на одежде, на торшерах, гавно в раковине, гавно в ванной, гавно в унитазе, за унитазом, под унитазом, на кроватях, на стульях… Гавно было везде. Он не мог без говна, а люди просто не представляли себе Его картин без гавна, которое живописно стекает по всему тому, что так кропотливо, мазок за мазком запечатлевал в своих полотнах художник. Гавно… Это были шедевры, настоящие шедевры! Да, такое мог изобразить только Он!

Настоящий художник!