Проснулся он рано. Вгляделся в лицо очередной, лежащей рядом, элитной бляди – откуда вы только беретесь на моем диване,  красивые и до боли одинаковые. «Доброе утро, последний герой!» - рука жадно схватила стоявший на тумбочке недопитый коньяк, губы оттопырились, наползая на горлышко бутылки, голова запрокинулась ввысь, весело запрыгал кадык.  Очнулась дрыхнувшая блядь и с тоской уставилась на коньяк.

-    Собралась и исчезла! - приказал он, бросив на тумбочку несколько новеньких хрустящих Франклинов. Послушная, впрочем, как и все предыдущие и будущие, красавица бесшумно оделась и скрылась. Холодный душ, крузак у подъезда, офис, пендели сотрудникам. Компаньон  приедет к обеду. «Вот и попиздеть не с кем» - привычный клик на ежедневный ресурс, срач в камментах.  Когда нибудь будет вечер. И снова будет все.

      Три года назад он и его компаньон, два старых друга, заебавшись работать на «дядю», решили открыть что-то свое. У них был небольшой офис, два стола и два стула, эмфэушка и телефон. Компы они притащили из дома. Открывались на поставку одного товара, пробовали поставлять другое, «выстрелило» третье. Через полгода они сидели в своих кабинетах, и плевали от скуки в потолок. Они хорошо платили манагерам, манагеры хорошо работали, дела шли. 

      Через 3 месяца от него ушла жена, когда вместе с сережками, в которых блестели бирюлики, он подарил ей, подхваченный на очередной шлюхе в одной из саун, триппер. Мандраж пропал, врать стало некому, блядство и пьянство стали привычкой.

      Его компаньон расстался со своей спутницей жизни гораздо позже, через три недели. Просто стала не нужна, он давно перестал питаться, трахаться и ночевать дома. Свою не раз битую «Ниву» он давно поменял на сотого крузака, но за рулем теперь бывал не чаще, чем на приеме у нарколога. Больше всего на свете он любил свою дочку от первого брака. Дальнейший его рейтинг составляли спорткары, поглощение галлонами пива с компаньоном, ебля баб и жестокое избиение пидарасов.

      Все шло гладко. Их бизнесом не интересовались даже бандиты, которые не раз сидели с ними за одним столом. На этом свете они были никому не нужны. Иногда по сетке, устав от ежедневных гульбищ, они тупо зарубались в какую нибудь халфу и с остервенением крошили друг друга. Они знали, что этот путь выбрали сами. Им было плевать, что происходит вокруг. В двери стучалась осень, нет, не та, которая давно жила в их душах, другая, сказочная и радужная, но она им была безразлична. Иногда они вспоминали старую жизнь, как два манагера толкали направо и налево не принадлежавший им товар, как возвращались вечером домой, ебнув по кружке разливного «Пльзеньского», как считали с женами деньги и раскладывали их крохотными стопками «за кредит», «за коммуналку» и самая маленькая «на жизнь», ту самую жизнь, которую и жизнью то назвать было нельзя. Так, существование.

      А эту можно?