Конечно, эту игру Генка придумал, а кто ж ещё. Тут у всех эти пистолетики пластиковые появились, маленькие такие, ну, которые водой стреляют. И он придумал – в кого попадёт, тот должен замереть на месте, типа «заморозиться». А остальные над ним глумиться могут в это время, как хотят. Ну, там… пендаля можно дать или затрещину. Или обосрать как угодно, обозвать, то есть, извините. А ты, значит, должен стоять в это время, не шелохнуться. Отвечать, отбиваться нельзя. Стоять надо пока не досчитаешь до ста. Ну, это с начала так было.

А потом… есть тут у нас во дворе одна тётка сумасшедшая. Такая весёлая вечно, шастает по двору в своём рванье, орёт на всех, песни какие-то дурацкие поёт. Телевизор недавно с окна своего, с шестого этажа сбросила. Мы над ней угорали всегда с ребятами, дразнились. А вообще она не злобная, кошек кормит бродячих. Ещё один раз пряников нам вынесла. Правда, мы есть не стали – у неё бородавки на руках. И ещё Диман говорит, что она лягушек в палисаднике ловит и ест, он вроде видел один раз поздно вечером. Вроде, потому и бородавки. Ну, про это я не знаю, правда-нет…

И вот. Она как-то Генку к себе подозвала и давай шептать ему чего-то на ухо. А он нам потом передал. Типа говорит она ему: «А чего вы до ста считаете? Неинтересно. Надо какой-нибудь стишок потешный (вот это словечко такое у неё, «потешный») говорить, чтоб смешнее было. Вот, например, такой…» Подумала, побормотала чего-то, губами пошевелила и сказала Генке этот стишок… Я не буду повторять, там неприличные слова есть, у меня вот тут на бумажечке…

«Заморозка заморозка,
Замолчи, как хуесоска,
Если сделаешь ты шаг,
Будешь ёбаный ишак».

И повторять, говорит, этот стишок надо про себя шесть раз. Генка как услыхал эту ахинею, аж пополам согнулся от ржача. Ну, и мы вслед за ним, конечно. Но стишок решили оставить – а чё, правда, смешной. Так и стали игру называть – «Заморозка». Первые-то дни мы с Генкой вдвоём рубились, а потом уж и с нашего двора пацаны, и с соседнего стали играть. Иногда каждый за себя – ну это вообще жесть, а иногда кланами, там, по несколько человек в клане, обычно кто с кем дружит больше, и пять-шесть таких кланов в бою.

Ну, был один раз неприятный случай… Вадика Заику шестеро пацанов с соседнего двора из клана «Пауки» загнали на чердак и там «заморозили». И давай угорать над ним. Обзывались там… Как обычно, короче. Серёга Гнилозуб в него сухим говном голубиным начал кидаться. А тот стоял-стоял, да как упадёт на землю и начало его колотить по страшному, и пена ртом пошла. Кое-как его стащили вниз, мать позвали, а она скорую вызвала. Оказалось, эпилепсия у него. А раньше никто не знал, даже родители, по-моему, не знали. Думали все, что просто заика.

Ну и всё, прошла неделя, всё успокоилось, и стали дальше играть, как раньше. Мы с Генкой тогда поссорились – я не захотел коляску детскую из общаги воровать, а он стал дразнить меня, мол, я испугался – и мы разбежались по разным кланам короче. Там, в этой игре, вообще всё как по-настоящему со временем стало, как-то серьёзно, как в жизни. Тех, кто не выдерживал и убегал под «заморозкой» – чморили, ну, или как это культурно будет сказать, не знаю… Тех, кто попадался и выдерживал – пинали пыром по заду, это круче всего, такая боль… И ещё старались друг друга получше подловить, в смысле искали, где поговнистее «заморозить» – верхом на заборе там, или в дверях магазина, когда народ прёт.

И сегодня так получилось просто. Я не знаю. Ну, короче, Генка за мной побежал – а у него полная «обойма». А у меня – на один выстрел нормальный максимум. И я побежал через дорогу – это самое шоссе, Тимирязевское, там поворот ещё такой и под горку. Я перебежал на другую сторону и гляжу – с горки фура летит, а они всегда там летают, будь здоров. И не знаю, чёрт меня дернул, я, не оборачиваясь, выстрелил назад, где Генка бежал, на дорогу. Наверное, несколько капель на него попало. Он мог сделать вид, точно мог, что не заметил – а чё такого, я-то не оборачивался, да и со стороны не заметно, все пацаны далеко были. Но он же честный у нас, блин.

Я, короче, перебежал, оборачиваюсь – а он стоит, прям посреди дороги и губы шевелятся – стишок этот дурацкий бормочет. Я ору, типа, «Генка, уходи!», фура близко уже, сигналит, а он знай стоит и не двигается, и как будто одеревенел, только губы двигаются. И глаза у него такие были – непонятные какие-то глаза, мутные что ли. Я ещё тогда подумал, что здорово похожи эти глаза на Заикины, когда его с чердака снимали. И я так понял, что никуда этот дурак не уйдет, будет стоять, пока его не собьёт. И страшно же – двинешься – зачмырят. У нас есть старшак один, тоже с нами играет, Валера Сорока. Он, если кто не выдерживает и сам «размораживается», не прочитав стих этот шесть раз, заставляет потом землю есть…

Но я-то ни о чем таком уже не думал. Просто смотрю – щас кирдык Генке наступит. И побежал обратно – утащить его чтоб с дороги-то. Как раз, думаю, успею ему в фанеру пробить, чтоб он убрался нахрен с дороги, и фура чтоб мимо прошла. Подбегаю, бью его, короче… А у него тело, знаете, твёрдое такое стало, как из пластмассы что ли… Я руку чуть не свернул, ага, видите, распухла. И глаза – тоже как будто пластмассовые или стеклянные, вот…Даже губы остановились уже. Я короче вообще в непонятках, фура уже прям на нас валит, тормозами визжит. Не помню… Как-то я его всё таки немножко подвинул вроде… И сам побежал с дороги, потому что страшно было очень. И только отбежал – а сзади такой звук… как будто мешок с кирпичами на асфальт уронили. И Генкин кроссовок прям передо мной на обочину упал. Ну, дальше вы уже видели всё… Товарищ милиционер, я, правда, больше ничего не знаю. Отпустите, пожалуйста... Это, товарищ милиционер, а он жить будет, а? Чё скорая-то сказала?