22 августа 2007 года. Середа.
    У нас в раболатории новый подопытный. Когда привезли, на бирке, прицепленной к клетке, было написано «Капитан Оргазмо». Я аж шарахнулась – ить он мне остальных перетревожит, коль у нево  шишка-т к лобу поднялась… Под рогожкой, прикрывавшей клетку,  што-то суетилось и плакало. Крича про дизентЕрию, понос и двух закоперщикофф из ФСБ. Я указала товарищам учоным, што новый подопытный инфекцирован и температурит, потому што у нево бред.

    Товарищи учоные поправили меня, пояснив, што это не бред и ынфекция, а  видения, и вилели принимать новово подопечнова. Ушли. Я повезла тилешку с клеткой в карантин. Там щас никово, вольерка пустая. Никового он там не потревожит, ни ынфекционным бредом своим, ни капитанскем оргазмом.

    Када стянула рогошку, то увидела сбитую в угол клетки соломенную подстилку, из которой торчала грусная, но чистенькая жопка. Остальное спряталось. Поноса у нево не было, это радовало. По сложившейся моей практике, я достала из кармана пакет с кускаме яблок и иных привлекательных фруктоф, и стала ждать. Наконец из соломы показалась голова, которая  сообщила мне, што она русскоязычный житель Украины и у нее есть «креатифф» (по нашему высер), который она хотела бы зачитать, но боица меня, то исть России. Запутался, бедовый.  Осподи, Твоя Воля, подумалось мне – оно ж бредит. Даааа, товарищы учоные опять решили сыканомить на лекарствах карантинного…Протянуф ему кусочек яблочка, я подтвердила, што я Россия (а што делать, тут кем только не назовесси, лишь бы не травмировать пошатнувшееся сознание. Пообещала выслушать его креатифф, если он сам перейдет ис клетки в вольерку. Он радостно потопал туда,  сообчая на ходу, что он – Украина и он мне не враг. Подкрепифшись  фруктаме, он начал читать.

    Конечно, там не было ничево нового. Опять про то, что Россия лезет не в свои дела, спиваясь паленой воткой, про загнобленность прессы и отсутствие демократии, после чево  предложил снизить цены на спиртное в России, про экспансию Киевской Руси, - сознание ево стало путаца, речь сделалась невнятной и он расплакался, причитая, что боица России. Я ему велела не бояца, а подумать над тем, што он рассказал мне, в свете его рассуждений о том, что Россия сует нос в дела чужова государства. Новенький заинтересованно уставился на меня и по-детски шмыгнув носом, вдруг отчотливо спросил: «Чево, тётя?»

Сердце не камень, я раслпакалас. Фспомнила унучка мово Кольку – такой же вот долбоёп, прости Господи… Сходила в кладофку, принесла одеялко, отдала энтому эрегированному флотоводцу, шоб не мерз ночаме. Подсыпала соломки ишшо на подстилку. Наливая в пойлушку водицы,  объяснила ему, што тоже не след Украине-то (ему то есть) за соседкой подглядовать – чево она там пьет, какую демократию какими СМИ зажимает, по каким ценам спиртное продает. Пообещала принесть зафтрева бескозырку и морской воротник. Принесла песенник, открыла ево на странице 85 и велела выучить песню к утра от сих до сих… И России велела не бояца. Он покосился на меня недоверчиво. «Ить меня ты не боисся, унучек? – резонно спросила я. «Нет» - ответил подопытный. «Ну вот и иё не бойси» - заверила ево я. То есть, стал различать меня и Рассею. Отпустило ево без лекарств. Вот что уход животворящий делает.

Когда уходила с работы, заглянула в карантинку. Капитан-то наш, свежеобретенный, прижимая к груди своей песенник, старательно выводил: «Прощайти, скалистые горыыыы…» Получалось ниплоха.

23 августа 2007 года, четьверг.
     С утра занесла карантинному бескозырку и воротник матросскай, обещанные. Да еще тельняшку ему прикупила. Пусть погарцует в ей, покрасуеца. Был рад. Увидел меня, кричал «Баушка!! Баушка пришла!!!» и скакал по вольерке, постреленок. Опять пробило на слезу. Как такова славнова отдавать в раболаторию к товарищам учоным, оно ж ишшо дите. Куплю ему фломастерофф и аньбом рисовальный. Глядишь, увлечоца, будет рысовать, а не креативы тут политсрать, и станет им не интересен. Помогла ему надеть тельняшку, воротник к ей причепила, бескозырку на головенку бедовую пристроила – ох и ладный хлопчег получился. Загляденье прямо, баушкина радоссь. Да еще спивать начал опять про скалисты-то горы…..

    В раболатории всё по-старому. Тот, который Украинской Нациналист, все кричит про то, кто у ково сосет, ково ебет (и почему-то именно в жопу – товарищи учоные сообчили мне, што это последствия психотравмируюшчей ситуации в прошлом), поминает какую-то старщую незамужнюю сестру-проститутку и иё конплексы (била она ево, што ле?). Кричал, што не хочет весь век толи мучаца, толи мочица тута с нами… не поняла, надоть попросить товарыщей учоных проверить ево на инурез. Кричал что-то про патриотаф, которые родину продали, а с им не поделилися… Ну што ты будешь делать? Пришлось вызвать санитароф, вязать ево опять, штоб хоть в клетке вымыть. Со фсех щелей жы свищет с нево. Сопли, слюни, всё, что с «нижнева этажа», спереду и сзаду. И главное, обильно так. Дак он ишшо моду взял перемешать энто по полу и мажет на себя, иль валяеца. Говорит, что это конпенсация за Голодомор ему выйдет, когда ево вот так увидят какие международные делегации. И главно дело, мыца не дается. Небось думает, чем толще корка энтова дерьма на ём налипнет, тем больше конпенсация будет. Беда мне с им.

    Сбегала в обед за фломастерами и аньбомом рысовальным. Отнесла Капитану-то…
А тут привезли с вивария то ли то самое зиленое уйобисче, то ли не факт, што оно. В виварии кормют скверно, я всигда говорила. Он, с голодухи видно, злой был, грыз прутья клетки-перевозки. Поломал два зуба.  Этот поминал какова-то                      молотова Рибентропа (от ить имечко, и не выговорить, кто его смолол, Бох весть) и угрожал персоналу нашева института и мне лична. Кричал, што мы ответим за фсе и это время не за горами. Когда мела ему клетку, пытался грызь веник.
    Пред уходом заглянуна в карантинную. Малец мой, Капитан оргазмоф-то, снявшы бескозырку, выводил на ней фломастером «Гетьман Согайдачный, бля буду»…… Ну што ты с им будешь делать.