У нас в Хорватии нулевой уровень преступности. Так должно быть думал этот старый итальянец, когда в два часа ночи пошел менять три тысячи евро к Сергиевой арке. Интересно, о чем он думал, когда я заходил к нему за спину пока Андро заговаривал ему зубы. И о чем интересно он думал, когда медленно оседая на землю с расплывающимся  темным пятном на боку, он пытался пробиться истошным воплем сквозь мою ладонь, зажавшую его рот. Там мы и оставили его, растаяв в сумраке извилистых улиц Пулы.
Такой уж я человек, что мне всегда всего мало. Стоит только войти во вкус. Дайте мне воду похолоднее, а в кофе побольше сахара. В мясо соли и перца побольше, девку поярче да погорячее приведите. Ставки в казино никогда не бывают слишком большими. Граппа не бывает слишком крепкая...

Не знаю сколько времени прошло - день или неделя - кутежи безвременны. Открыв глаза, я с опаской прислушался к внутренним ощущениям. Мутит. Решив на всякий случай не отрывать голову от подушки, осторожно поворачиваясь, оглядел незнакомую душную комнату. Рядом, укрывшись влажной простынью, сопело потное длинноволосое существо; потолок в трещинах, грязные обои, ветхий шкаф напротив кровати, зеркало в разводах. Борясь с рвотными позывами и стараясь дышать так, чтобы не чувствовать жуткой вони во рту, кое-как, шатаясь, нашел ванную комнату. Избавив организм от излишков тут и там, обессилено засунул голову под струю ледяной воды. Минут пять я стоял так, размазывая по лицу нестерпимую головную боль, а потом, отняв ладони от глаз, посмотрел в зеркало над раковиной. Неделя всевозможных излишеств, какие только под силу изобрести человечеству, как минимум. Так паршиво... Внезапно, в отражении я увидел как сзади меня от дверного проема отделилась огромная тень, материализовавшаяся в огромного парня с непроницаемым лицом, нацелившего мне в затылок черное дуло. Еще не успел я понять реальность ли это, или запоздалый привет  алкогольного делириума, как нежданный гость, резко взмахнув рукой с пистолетом, обрушил мне на голову всю боль мира. Ярко вспыхнув, свет в моих глазах померк...

Очнулся я лежа на арене. Я знал это место прекрасно - в детстве мы по ночам перелазили через ограду и играли среди развалин двухтысячелетнего римского Амфитеатра, слушали вой кошек и шепоты ветра, бродившего среди древних камней. Голова раскалывается - рукоять пистолета не лучшее лекарство от похмелья. Семеро темных силуэтов с автоматами по краю арены - безнадега. На лавках, где когда-то восседали патриции, сидят несколько человек. Яркие лучи фонарей пронзают тьму и слепят глаза.
- Собака, ты поднял руку на римского гражданина. Разве ты не знал,  что наказание за это - смерть? - резкий голос с итальянским акцентом пролаял из тьмы.
Нет сил и смысла что-либо отвечать, да и вопрос ли это был? Меня сейчас вырвет. Руки скованы сзади. Меня выворачивает под себя, на мелкий гравий арены. Тут же острая боль от пинка в живот.
- Встать, скот! Эй, ребята, подведите второго!
Двое с автоматами подводят Андро с заклеенным скотчем ртом и в наручниках. Увидев меня, тот что-то мычит, но тут же получает прикладом под ребра. Меня рывком поднимают и снимают наручники. С Андро срывают скотч и освобождают ему руки.
- Ты, - темный силуэт говорящего отделяется от каменной стены, - был с ножом, будешь димахер, - под ноги мне упали два ножа.
- Ты, говорун, будешь ретиарий - сеть для тебе подойдет лучше всего. Правила простые: хотите жить - бейтесь. Победившего мы отпускаем. В противном случае умрете оба. А теперь, выйдите вперед и поклонитесь зрителям. Крикнете громко: "Ave Caesar, moritori te  salutant!".

Дрожа и еле переставляя ноги мы подошли к краю арены, поклонились, и, обращаясь к безмолвным темным фигурам, расположившимся на ступеньках, выкрикнули безумные слова.
- Пять тысяч на димахера!
- Ставлю восемь тонн на ретиария!
- Семь на кинжальщика!
Со ступенек неслись нетрезвые голоса покупателей и продавцов наших жизней, а мы с Андро стояли и глупо глядели друг на друга.
- Ну же, мрази, убивайте!
- Давай, димахер, прикончи его!
- Эй ты, с трезубцем, заколи его как барана!
И тогда что-то зажглось в нас, одновременно что-то древнее и дикое  всколыхнулось в нас обоих... Острия трезубца Андро устремлены мне в лицо, а рука с сетью отведена для броска. Мои потные пальцы сжали рукояти ножей и я двинулся крадучись, полукругом, как во тьме улиц Пулы. Это моя работа. Андро был обречен с самого начала - трепло и  слюнтяй. Сеть пролетела мимо, хлестнув меня по лицу - ну не гладиатор же он, в самом деле. Трезубец сверкнул мимо груди - я увернулся, а Андро, потерявший равновесие, заорал от боли - нож вошел ему в плечо. По инерции, развернувшись я воткнул ему второй клинок под лопатку и выдернул первый. Он упал. Я стоял над ним, тяжело дыша, весь трясясь, а он стонал и хрипел, слабо извиваясь под моими ногами. Я наклонился, выдернул второй нож из его спины и посмотрел на зрителей.Темные фигуры молча подняли руки с опущенными вниз большими пальцами. Два ножа крест-накрест вошли в шею Андро...
- На колени! - Удар ноги под колено и мелкий гравий больно впивается в кожу. Ветер принес запах с моря - запах свободы, соленый, пьянящий. У нас же в Хорватии нулевой уровень преступности...