Пора пришла помирать, в палатах каменных, на перинах высоких, на простынях шелковых, да под покрывалом кумачовым. На высокой постели лежал старик, строгие морщины перечеркнули его лоб. Над перебитой переносицей топорщился жесткий седой ежик волос. Сильные руки высохли, и устало лежали поверх одеяла. Этот странный контраст между красным одеялом и белыми, высохшими и выцветшими  старческими руками,  притягивал взгляд и завораживал. Старый князь быстро сдал, обессилел и похудел. Даже волевой и строгий взгляд потух, и в глазах поселилась легкая слезинка.

По-новому его сейчас зовут, по-европейски - королем,  да смерть у всех одна, старая и костлявая, что у короля, что у князя, что у простолюдина. А вот совесть мучает, совесть душу терзает, гложет душу. Да не обманешь сам себя. Всю жизнь за Русь бился, рана в груди ноет каждую ночь, не дают забыться и забыть. Вот и стонет всю ночь король Данило, вертится под мягким покрывалом, и не поймет, ноет толи его проданная душа, толи старые раны. Русь спасать от татарвы надо было, да и земли под свою руку собирать. На севере Невский, такой же умудренный жизнью князь, а и под руку татар пошел, вот только веры своей не утратил, не предал. А я то что? Горы золотые манили, славу да богатство пророчили, все умасливали, словами голову запутали. Принял папскую буллу, стал королем в Дрогичине, на престол помазали. Потешил свое тщеславие. Только вот зачем? Веру предков продал, но помощи так и не дождался. Думал соединится вера в Христа, знаменем объединенной веры стать. Весь христианский мир на борьбу с язычниками- татарами поднять. Обманули, не дали ни сил, ни помощи. Буллу прислали, королем Галицким  признали. Только вот она писулька папская и осталась, а да еще корона королевская. Да только совесть гложет душу, кошкой по сердцу скребет. Вон и литовцев прижимал, и Киев брал, венграм хвосты накручивал. Сколько раз к немцам и полякам ходил. Литву и поляков приструнивал. Под себя княжество строил. Весь юг Руси под Данилой, только нет счастья, и совесть мучает.

Старый князь потянулся за своей королевской короной, по граням камней мелькнуло солнце. Легкая улыбка на губах, затаенная далекая гордость. Что будет дальше с землей моей? Всю жизнь воевал за родные стены Галича, то от бояр, то от литовцев и князей русских, то от венгерцев, и  от татар. Сколько раз Галич переходил из одних рук в другие? Сколько раз предавали бояре и народ Галицкий? Все стерпел, все перенес, спас страну свою. Где войной, где разговорами. Но татары, татары, больше всех страшны татары. Их вон, какая силища на востоке стоит. Русь своим улусом считают.

Да и римляне тоже Русь хотят, папа даже буллы писал и корону прислал, только толку нет. Слова на бумаге не помощь, так отписка. Скоро десять лет как помощь обещал папа, да где она? Нет ее, не спешат европейцы, свои дела у них. Нет сил на крестовый поход против неверных.
А Александр тем временем уже  на пару с митрополитом Кириллом епархию в Орде учинил. Старается Невский, баскаков из Руси увел, теперь князья дань собирают, да сами ее в  Орду везут. Как не хотел Данила на поклон к татарам ходить, а пришлось: и укрепления срыл с городов своих, и на поклон сходить, и с татарами Литву, Польшу и Германию с Венгрией воевать… Сын Лев плакал скупой мужской слезой, когда по приказу Бурундая разметал городские стены в городе своем - Львове, А Василько во Владимире все укрепления спалил, чтоб татар не злить, да стены разметал. Не осталось сил у Галиции с Волынью, устала южная Русь от крови и слез. А север, под рукой Ярославича выстоял, где мечом, где хитростью, где просто, как от татар откупившись. Вот и умирает Данила, да не может никак. Мучает его совесть да сомнения, вертится под красным покрывалом, ни как не представиться перед господом.
«Тяжелы грехи мои господи, прости меня»- едва слышно, почти шепотом. Тихий шелест крыльев в палатах. Ангел смерти видать пришел,  - «пора и честь знать». Закрестился невесомой уставшей рукой, как-то суетливо и бестолково. «Суди меня господи по делам моим» - только и успел подумать, в голове взорвался белым светом расписной потолок.

С тех пор Украйна не знает покоя, рвет ее на части душа Данилова, голова к Западу тянется, а душа к Руси лежит. А и не мудрено каков поп таков и приход.