начало - http://udaff.com/creo/73979.html


- Вы погубили ребенка! - заявила она, не успев переступить порог.

Ее указательный палец уперся в маму:
- Ты выгнала сиротку среди ночи на улицу!
- Вы с ума сошли! - не сдержалась мама. - Где он? Что с ним?
- Ты травила его, куска не давала, - продолжала бабушка на полном ходу, - одевала в рванье, заставляла прислуживать себе… Он ушел к родной матери!
- К Аньке? - поразился папа.
- К ней, шалаве, к ней, уж она его научит, научит уму разуму. Вон мне в пять утра позвонила ужо, денег попросила. Будет при ней Витька бутылки собирать и карманы шмонать. Лучше так жить, чем при мачехе…

Мама выпрямилась и вышла из комнаты. Я побежал за ней. Мама собрала в стопку бумажные салфетки и начала их рвать на мелкие кусочки, а потом еще на более мелкие, а потом новая стопка и новые кусочки…

- Ты чего, мам? - позвал я. Та не ответила, даже не посмотрела в мою сторону, просто рвала салфетки и сбрасывала со стола бумажные клочки…
- Папа, бабушка! - закричал я. Они вошли в кухню, посмотрели несколько секунд. Потом папа сказал:
- Надоели ваши истерики. Разбирайтесь сами, я опаздываю…

Бабушка решительно подошла к маме и накрыла салфетки твердой морщинистой рукой. Мама остановилась.
- Не время с ума сходить, Юлия. Время сына спасать.
- Это вы во всем виноваты, - тяжело дыша, сказала мама. - Вы говорили при нем ужасные, жестокие вещи, а он ребенок…
- Жизнь такая, Юлия, - покачала головой бабушка. - Чем раньше он это поймет, тем лучше. Поеду к Аньке, постараюсь ее вразумить - у нее нет прав на ребенка. А ты мусор собери и жди, вдруг он из школы не к ней, а к тебе придет.

Она повернулась и пошла прочь из комнаты. Мама смотрела прямо перед собой. Внезапно бабушка обернулась на пороге и сказала:

- Ты на меня все вали, на дуру старую, на язык мой болтливый. Мудрости тебе, Юляша, и терпения.

Я не понял, похвалила она маму или наоборот, поругала. Мама уронила лицо в ладони, наверное, заплакала.

- Мамочка, я пойду в школу? - спросил я. Она кивнула, не отнимая рук от лица.

Мы с Витькой учились в одной школе, но на разных этажах, поэтому я его не видел. Возвращаясь домой, я еще с остановки увидел маму, сидящую у подъезда на скамейке. Я подумал, что она вышла меня встретить, и уже хотел ее позвать, но в это время с другой стороны дома вышел Витька. Увидев маму, он остановился. А та похлопала по скамейке, приглашая сесть с ней.

Мне стало очень интересно, о чем они будут говорить, поэтому я забежал за кусты волчьих ягод, от них - к стене дома, и так подобрался к самому подъезду, застыл за бетонной стенкой. Мне было хорошо слышно, как Витька ответил:
- Не твое дело, где я был!

Мама помолчала, а потом сказала:
- Вырос ты на моих глазах, а когда - не заметила… Мы все спорим с бабушкой, решаем за тебя твою судьбу, как за ребенка. А ведь ты - взрослый совсем. И теперь, наверное, сам уже понимаешь, что взрослые бывают разные…
- Синие, зеленые, красные… - издевательски поддакнул Витька. - Все, я пошел.
- Прожитые годы ума не добавляют.
- Ты о ком? - подобрался он.
- О себе в том числе, - спокойно ответила мама. - О папе, бабушке, о твоей родной маме. По-своему мы все любим тебя.
- Особенно моя мама, - хмыкнул он, - ты у них не была, ты не знаешь… У нее двери входной нет, постоянные гости, пьянки, а воняет как…
- Она была тебе рада, ведь так?
- О, еще бы, сыночку мой вернулся, чай, били тебя эти… - передразнил Витька кого-то. - Я ей все сказал, что бабушка говорила, что я вам в тягость, что вы ненавидите меня, хотели бы от меня избавиться, а она спросила только, значит, мол, денег за меня ей не дадут…
- А ведь она плакала на суде, просила не отнимать тебя у нее, - произнесла мама, пристально глядя на нахохлившегося мальчишку, - и я плакала вместе с ней, и тогда уже знала, что полюблю тебя всем сердцем. Жизнь ее изменила, а может нет, я же говорю - взрослые бывают разные, могут быть  злые и жестокие, или просто идиоты. А еще они часто совершают ошибки. Делают глупости, а потом жалеют об этом, мучаются. Я не буду ничего говорить про бабушку - ты сам поймешь, где она говорит правду, а где врет. Она стареет, ей хочется, возможно, держать рядом с собой родного человека, вот она и пускается на хитрости, чтобы ты жил с ней. Но решать все равно тебе. Отбрось все сплетни и выдумки, прислушайся к себе. Ты ведь знаешь, чувствуешь, что я тебя люблю, на самом деле, что мы с тобой друзья и должны друг другу помогать. Мне бы хотелось, чтобы ты жил с нами, мы тебя все любим. И бабушке хотелось бы, чтобы ты жил с ней, она тебя тоже любит по-своему. А вот чего хочешь ты?

Витька низко-низко опустил голову. Мама протянула руку, чтобы потрепать его по волосам, но не осмелилась.

- Что бы ты ни решил, я всегда буду любить тебя, и всегда буду тебе рада.
- Бабушка говорит, - медленно произнес мальчик, - что скоро у тебя ещё один  сынок будет, долгожданный, и я не нужен стану.
- Тогда тем более будешь нужен! - мама, уже не сдерживаясь, притянула его к себе и ласково взъерошила волосы, словно малышу, тот, к моему удивлению, не протестовал. - Маленького защищать надо будет, да и Саньку тоже, а папы вечно дома нет! Как нам быть без старшего брата?
- Старший брат! - с удивлением сказал Витька. - Я всегда мечтал о старшем брате!
-Ты сам будешь старший брат! - рассмеялась мама над его изумлением. Через несколько секунд они уже смеялись вместе. Я устал прятаться, хотел уже выйти из своего укрытия, когда Витька вдруг спросил виновато:
- Мама Юля, ты думала, я тебя предал?
- Сына Витя, а ты считал себя лишним? - в тон ему спросила мама.

Потом они обнялись. И я просто прошёл мимо них, не таясь - они меня не заметили.

Какое-то время все шло хорошо. Витя на выходные уезжал к бабушке, чтобы ей не было одиноко, и она перестала инспектировать маму, а в будние дни оставался у нас, под тем предлогом, что в школу ходить ближе. У мамы появился маленький животик, а папа все чаще уезжал в командировки, почти каждую неделю. Но мы уже привыкли обходиться без него, так что для нас с Витькой почти ничего не изменилось, только мама очень скучала и все время пыталась дозвониться до него по телефону…

А потом папа пришел домой и не стал разбирать чемодан. Вместо этого он собрал мамины вещи и сказал, чтобы она уехала к родителям. Я очень испугался. Мама лежала на полу, обнимая одной рукой живот, и горько плакала, а он сидел рядом с ней на корточки и говорил:
- Юля, прекрати истерику, тебе опять станет плохо. Ты же знаешь, люди меняются. Я полюбил другую. Юля, ну тебе же лучше будет у родителей! Никаких стрессов, никаких визитов моей матери. Я вам с малышом буду помогать, только уйди сейчас по-хорошему…

Витька бросился за бабушкой. Как она смогла так быстро приехать, я не знаю, наверное, взяла такси. Прошло не более пятнадцати минут. Мама все также лежала на полу, только уже не всхлипывала, а кашляла, давясь слезами, а папа все говорил и говорил, про то, что она плохая хозяйка, про то, что своими войнами они с бабушкой доводили его до белого каления, а вот Наташа не такая, она будет со всеми дружить…

Бабушка в два шага пересекла прихожую и склонилась над мамой:
- Юляша, дочка, плохо тебе? Где болит?

Мама подняла на нее глаза, слепые от слез, и сказала шепотом:
- Немножко живот, совсем чуть-чуть, сейчас встану, и тошнит самую капельку…

Бабушка - широкая, костистая, сильная - подняла мою маму бережно, как ребенка, повела ее, ступающую на подкашивающихся ногах, к кровати, сказала:
- Если болит сильно, не молчи, вызовем врача.
- Нет, ничего, не надо врача, - ответила мама и опять заливалась слезами.
- Мам, - недовольно сказал сын, - это просто женская истерика.
- Так, с тобой поговорю, - бабушка воинственно выставила вперед подбородок, - что там было про любовь? Какую шалаву опять приголубил?
- Так, я все понял, тебе Анька была не хороша, Юлька неряха, теперь Наташина очередь…
- Весь в отца, - с презрением выплюнула бабушка, - пшик на косточке, а потаскун, что только в тебе девки находят!

Папа сидел на корточках, глядя на бабушку снизу вверх. Она возвышалась над ним, уперев руки в бока, наверное, именно таким грозным  своим видом она лет шестьдесят назад напугала колхозного быка, ворвавшегося на колхозный двор. По семейной легенде, животное так опешило, что мужики без труда загнали его обратно в сарай, откуда он удрал, сорвавшись с привязи.

- Вот что, лучшей жены, чем Юляша, тебе, хрен моржовый, не найти. Хозяйственная, стряпуха, с малым твоим нагулянным сладила, без мужика в доме управляется, загляденье. Сердце у меня к ней прикипело, Никит.

Витя сел к маме на кровать, положил руку ей на голову, и напряженно прислушивался к бабушкиным словам. Мама тоже перестала плакать, и глаза у нее были круглыми от удивления…

Бабушка  покосилась на них и взяла сына за шиворот:
- Вот что, отправляйся к своей шалаве, если ты для нее хорош, то хорош и без жилья. Это Юлькин дом, она в нем хозяйка, а по документам я собственница, вам квартирку покупала. Вали давай. А Юляша здесь останется. Скатертью дорожка.

Она выпихнула обалдевшего папу вон, и вдогонку выставила за дверь неразобранный чемодан. Потом заперла дверь и подошла к маме.
- Легче стало?
Мама кивнула.
- То-то и оно, - усмехнулась бабушка, вокруг ее глаз солнечными лучиками нарисовались добрые морщинки. - Так с ними, кобелями. Не реви, побегает и вернется. А не вернется - и пес с ним. Такое золото, как ты, не залежится. А с дитенками я тебе помогу…

Однако стресс для мамы даром не прошел. Ночью пришлось вызвать «скорую», и в больнице она родила семимесячного мальчика. Все обошлось благополучно, они немного полежали в больнице, и их выписали.  А гораздо раньше вернулся папа. Упал перед мамой на колени, долго просил прощения. Бабушка посмеивалась, узнав об этом, сказала:
- Добавили ему ума…

Новорожденного Коленьку принесли домой, домашние наперебой нянчились с ним, спорили, чья очередь гулять, и нередко Витя просил:
- Мамочка, ты устала, тебе поспать надо немножко,  бабушке обед пора готовить, можно, я Колю вынесу, он на улице лучше поспит, здоровее будет.

В доме наконец воцарились любовь и согласие, несмотря на то, что бабушка переехала к нам и теперь совала свой нос во все дела, мама только улыбалась и говорила:
- Она же старшая, ей надо убедиться, что в доме все в порядке, как я раньше этого не понимала, не знаю… Мне казалось, она просто мной недовольна.

Только одно было странным и даже неприятным - люди совершенно перестали меня замечать. Папа и раньше уделял мне не так много внимания, но теперь и мама не кормила меня, бабушка не совала карамельку, даже Витька поворачивался спиной, стоило мне заговорить с ним. Я мог стоять в дверном проеме, а они проходили сквозь меня, как ни в чем не бывало. И постепенно я становился все тоньше, все прозрачнее, потом решил съежиться, пока я совсем не исчез, и затаиться в уголке книжного шкафа, куда мама и бабушка не доставали мокрой тряпкой.

Подожду, пока подрастет Коленька. Или пока Витька повзрослеет и женится. Может, тогда кто-то накормит маленького Санька досыта, так, чтобы он  вырос в большую НЕНАВИСТЬ…