Этот рамс назрел давно. Круги сжимались, дерьмо копилось и вот, наконец, нарвало. Давно уже Шалва неровно дышал на наши исконные территории. Нет, я к грузинам ничего не имею. Для меня грузины это Вахтанг Кикабидзе с его «Орэра», «Отец солдата», Басилашвили-Воланд, да много достойных людей носит грузинские фамилии. Но здесь частный случай. Эти хм, люди, приехали сюда не Магнитогорск строить и не Боерскую узкоколейку. Волки, учуявшие след добычи, вороны, кружащие над полутрупом. Мы их не звали, а, следовательно, и разговор будет как с незваными.

Честно говоря, в этих словах я не просто описываю ситуацию, но выражаю и своё личное мнение. Да, я охранник, да я охраняю Вора, но если уж нельзя совсем обойтись без этой прослойки, так уж пусть это будут местные, но никак не пришлые, а тем паче черножопые.

Вечером, предварительно позвонив по телефону, ко мне приезжает начальник Службы Безопасности моего подопечного. После взаимных приветствий Витька рассказывает мне суть и цену вопроса. На словах всё звучит легко, как в мультике. Зло наказано, добро торжествует. А нужно ни много, ни мало, встретиться на нейтральной территории и развести базар между «заречными» и «апачами». Естественно трут между собой большие дядьки, а мне отводится роль Хонгильдона, ловящего зубами пули и ножи. И это ещё не всё. Памятуя о моей врождённой изворотливости и смекалке, Витька предлагает мне внести в ситуацию в момент её наивысшего накала разлад и импровизацию.

Короче говоря, Мюллер уезжает, а Штирлиц остаётся чесать репу. Из личного опыта знаю, что придумывать, что-либо заранее дохлый номер. Импровизация, и никаких гвоздей. Да хуй с ним, по месту определимся.

В означенный день и час, как и водится у бандитов, прибываем на «стрелу» аж на трёх машинах. Все крутые, обкуренные и опистолеченные. Чурки уже на месте, тоже человек двенадцать. Рожи борзые, пальцы в перстнях. Стоят, хрюкают на своём ёбаном санскрите.

Хочется выйти на середину и непримиримым секундантским голосом произнести, - к барьеру господа!
Блять, мысли суки читают что ли? Начинают сходиться. Президентской разметки, конечно же, нет, но останавливаются строго посередине. Тут бы надо сказать, что встреча высоких сторон происходит на окраине города, на пустыре. Среди каких то сраных дровяников и овощных ям. Короче глухомань. Завалят, и не пикнешь. А самое главное ни одна блядь не услышит и не узнает.

Ну, вот и сошлись. С нашей стороны Вора, его самый ближний, и я, - овца заблудшая. Со стороны «индейцев» Шалва и два быка. Что характерно у всех троих такие клювы, что в каждую ноздрю килограмма по два соплей войдёт.
Всегда меня поражало ихнее бля лицемерие. Ведь враги сошлись. Ведь спят и видят оппонента в деревянном бушлате упакованным, ан нет. Обнимаются как братья, вернувшиеся с чужбины. Трогательно, по русскому обычаю прикасаются троекратно щекой к щеке. Ну, ебать мои нунчаки, щас зарыдаю от умиления.

Ну, вроде как ритуальные танцы выполнены, а посему тихонечко исподволь начинают наезжать друг на друга.

- Что же ты Шалва, брат, на чужих пастбищах коров доишь? Как потом своей седой маме в глаза смотреть будешь? Я принципиально не против твоего присутствия в городе, но всё же нужно было со мной согласовать?!
Пиздец у нас папик умный, какие слова. Принципиально! Согласовать!

- Ай, Брат, дарагой! Ты же знаешь, как я тебя уважаю, но центровые сказали мне, чтобы я смело занимал эту поляну, а тебе сообщат.
Стою, давлюсь смехом. Ведь в наглую глаз ебёт, а мой видит, что ему по ушам ездят. Но оба с преувеличенным вниманием слушают визави, кивают умными головушками, поддакивают и придумывают, как бы они в случае успеха разделались с противником.

Вообще в этом мире всё на лицемерии, на подлянках. Все эти хвалёные воровские законы, морали, существуют лишь в пылких умах Бушковых инкорпорейтид. И применяются только для непосвящённых, а на деле процветают стук, предательство, всевозможные подляны и косяки. Да о чём говорить, если половина из авторитетных людей в зоне за неимением лучшего вынуждена была «жить» с петухами. А что это, как не активный гомосексуализм? А скажи вслух! Прикопают!

А рамсы затягиваются, атмосфера накаляется, воздух начинает потрескивать от скрытых напряжений. И если сейчас не разгрузить, то жмуров будет, как разрывов на жопе Моисеева.

Краем глаза вижу, как Витька подмигивает мне. Пора, стало быть? Ну, как скажешь. Периферией просекаю движение. Ага, вдоль дровяника, лениво, с грацией хозяина жизни пиздует здоровенный, мохнатый котище. Вот оно! Бля буду, почему меня не избирают в президенты. Это же божий дар, искра, ебать меня в альвеолы.

Не долго думая, достаю из-под мышки пистолет-пулемёт производства наших Тель-авивских друзей и ни на кого, не глядя въебашиваю длинную очередь в этого пособника Диавола. Маленькие злые пульки в охуенном количестве просто разрывают котяру на куски. Дровяник и кусок забора загажены кишками, соплями и говном пополам с шерстью.
Кошу глазом, ага. Вся круть сраная, за исключением тех, кто знает меня уёбка с детства пребывает в ступоре. Глаза стеклянные, щас сопли потекут. А меня понесло, и остановиться я уже, ясен хуй, не могу. На манер Клинта Иствуда дую в ствол автомата и хриплым ковбойским голосом говорю: - Ненавижу кошек и черножопых.

Шеф смотрит на меня влюблёнными глазами и говорит: - Старый, успокойся братишка. Сейчас с Шалвой договорим и поедем отдыхать.
Потом он поворачивается к грузинам и в полголоса, так, чтобы я (ха-ха) не слышал, говорит: - Вы уж его ребята извините. Контузия, да и в плену у Гамсахурдиа его не больно то жаловали. Давайте заканчивать, да увезу я его от греха подальше.

Через пять минут, после слёзных расставаний и уверений в вечной любви и дружбе мы грузимся в тачки и пылим домой.
После той примечательной поездки у меня появился первый автомобиль, - ВАЗ-2106, что характерно чёрного цвета. Так мы его с сынулей и назвали, Черножопик!

22.05.07г.  Е. Староверов.