Ты всегда все делала вовремя. И не просто так, а чтобы непременно со значением. Желательно - с приколом чтобы. Одно слово – Львица, недаром августовская. Я знаю, ушла ты тоже вовремя. Но… давай сначала, что ли?

- Алло? Наташа? Да, здравствуйте. Уже? И сколько? А какие? И черная, да? А можно посмотреть прийти? Спасибо!..
И вот я захожу в небогатую комнатенку (да и какая на фиг разница, если там, на полу я вижу эти симпатичные комки меха, ползающие в низенькой фанерной загородке). Ну, здравствуй, крас…. Хм, а ведь совсем и не красавица. Наташа, а что, черная девочка – только одна? М-да? Блин… тощая… родилась последней… лапки какие-то кривоватые.. мелкая… а, ладно… Через неделю можно забирать. Символическая тридцатка денег (и какая, на хер, родословная, какие папа с мамой? Хотя нет, мамка – вот она, гордая ходит..)… Неделя прошла, забираю… Приношу. Ставлю на пол. В полученных на дорогу наставлениях по кормежке-ухожке и прочей брижке было велено завтра же обработать от блох и налито что-то в пизирок. Ладно. Первую ночь – не спим. Пищим, чешемся, тыкаемся по углам. Хрен с тобой, иди сюда. Как же тебя звать, красивую такую, с полной жопёнкой блох? Ты у нас вислоухая, богиней охоты значит будешь.

Полтора месяца… Блохи давно почили в бозе, толстеем, первый раз тявкаем и рычим – семья в ужасе, волкодав проявил себя. Шесть месяцев. Охотницкая генетика рулит, сама приносишь в руки брошенный мячик и требуешь продолжения возни. Только объясни мне, зачем надо вдруг замечать тихо дремлющее в коридоре трюмо, пугаться его и лаять? О лужах и кучах – промолчим. Во дворе называют Варежкой, потому как маленькая очень. Ничего, мы еще волкодавом станем..

Год. Два. Три. Пять. Хулиганишь, характер самостоятельный до фанатизма. Да я не против, но вот объясни мне, зачем валяться во всякой дряни в кустах??? А бычки жрать зачем? Хотя нет, пардон, с этим ты на втором году завязала, счастливо ухомячив полную пепельницу и азартно проблевав всю жилплощадь. У, мохнатое мое… А помнишь, как я от первой ушел и ты полночи выслушивала мои кухонные откровения, разве что в рюмку не подливала, но надраться морально ухитрилась вместе со мной? Да так, что вошедшая мама спросила «Сколько ж вы выпили??»..

И ты красивая. Ты самая красивая и по-прежнему миниатюрная, тебе и сейчас говорят «Ой, а сколько месяцев?» Каких месяцев, дамочка, нам уж лет… А потом ты помогаешь жене, валяешься с ней, потяжелевшей, на диване и ворожишь, ворожишь, ворожишь. И я знаю, все будет нормально, мой мохнатый Хранитель очага сумеет договориться ТАМ, у него же где-то мобильник заныкан с прямым номером, и не беда что у супружницы токсикозы всякие… И спасибо тебе, Мех, ты наколдовала нам чудесную малышку… С которой вас потом однажды ради смеха посадили в один манеж и неизвестно, кто больше испугался, но запах я никогда не забуду…)) А на девятом году ты решила, что пора бы уже и заговорить. Как иначе объяснить эти странные даже для тебя звуки с одновременным заглядыванием в глаза? Ты извини, что не всегда понимал четко, что именно тебе нужно, но вот ругань отличать от просьбы насчет попить – это ты меня научила. А ворчать так, как ты – это ж Станиславский обзавидуется…

Ты знаешь, Мех, я всегда… Нет, не так. Когда я впервые подумал об этом – с дурацким пафосом фатализма, чего уж там - тогда мне не было по настоящему страшно.. А вот когда  мордашка начинает седеть, и широко известное «год за семь» уже пугает результатом… Годы назад мы шутили – «наш первенец!», и это казалось так смешно, а ты – ты тоже улыбалась, вы все умеете улыбаться для своих. Ты всегда была смешная, ты иногда специально смешила нас… В доме жил смех, твой постоянный спутник и друг. А потом мы перестали шутить, потому что Время – оно тикает себе… Чего уж там. Ты вовремя ушла. Слишком часто я стал забывать поиграть с тобой. Я знаю, если бы в тот вечер я вытащил из теплой квартиры эту девочку-ветеринара, если бы я заставил ее приехать…
И ты не могла не попрощаться. Ты залезла на руки и сказала мне, что билет уже куплен, что долги уплачены, что ты любишь меня. Я слышал все. Я все слышал. Но я не поверил твоему тихому голосу. И утром, видя тебя мирно спящей, я выдохнул – примерещилось, все нормально, вечером приедет доктор. Ты еще зашла ко мне, пока я брился, посидела немного за спиной. Ты просто, как говорится,  присела на дорожку, да? А я – я скоблил морду. И с ребятней попрощаться ты тоже зашла. Знаешь, Мех, что было самым трудным? – держать тебя, еще теплую и такую непривычно мягкую на руках и улыбаться, улыбаться, улыбаться детям, им же нельзя сказать, они же маленькие.
ТИШЕ!!!!! Тише… Вы же ее разбудите…

Я не прошу прощения, хотя есть за что. Я ни в чем не клянусь – ты и так все знаешь сама. Я только пообещаю – когда я поеду за своим билетом, я по дороге обязательно куплю тебе вкусного, мы же с тобой оба помним все, что ты любишь…