Мама, мы все сошли с ума…

    Лопнувший презерватив лежит возле кровати. Он напоминает густой желтый плевок больного человека. Сходство усиливается тем, что тонкий латекс блестит в свете лампочки от смазки и спермы…

    -А теперь вспомни: мы были пьяные, ты приняла две таблетки постинора (а это, крошка, гормональная бомба), все эти полторы недели ты была на нервах и курила каждые десять минут… Ты думаешь, что родится здоровый ребенок? Посиди в инете, поищи фото детей-уродов… А завтра позвони мне и скажи, что согласна на аборт… Не стоит,  Катенька, играть роль заботливой мамаши…

    -Скотина, долбанный ссыкун. Ты хоть понимаешь, на что меня толкаешь? – Катино лицо искажено яростью так, что у Игоря возникает отвращение. Когда из ее рта вылетает белый комочек слюны, он уже не понимает, как можно было спать с этой безмозглой истеричкой. – Ты затащил меня в койку, а когда случился прокол, то сразу обосрался от страха… мудак, какой ты после этого мужчина? Ты трусливый мудак…
    «Затащил в койку»… Какие же они все идиотки… Сами ведутся, а потом называют похотливыми козлами… Хотя, эта сучка и слова-то такого не знает, «похотливый». Ее удел – «ебливый»… Кулаки непроизвольно сжимаются… только бы не сорваться, только бы не сорваться, только бы…
    -Успокойся, - как можно ровнее говорит Игорь. – Сейчас мы об этом поговорим… но более спокойно и конструктивно…

    Да она ебнулась. Если узнают родители, это будет пиздец. Игорь жмурится. Трет переносицу большим и указательным пальцами. Потом поворачивается и подходит к окну. Плохо, очень плохо она придумала… Батя ведь яйца оторвет, самым натуральным образом оторвет… Мудак консервативный, как будто сам в семнадцать лет не ебался ни разу… Сука, ну согласилась бы на аборт, врача бы нашли, денег бы заняли… Аааааааааайййййй… Как все хуево, как не вовремя…
    Щелчок зажигалки за спиной.
    -Ты б хоть не курила, если хочешь его оставить, - тихо, не оборачиваясь, говорит Игорь.
    -Пошел ты, - равнодушно отвечает Катя.
    На глаза попадает вазочка. Небольшая, но тяжелая. С длинным узким горлышком. Игорь проводит пальцем по миниатюрному букетику из полевых цветов. Эта сука слишком много захотела. Она всегда была излишне напористой, но теперь… может, стоит…
    Игорь медленно вдыхает табачный дым. Хорошие сигареты. Очень хорошие… Что она там курит? Эти длинные…. Тонкие… Игорь осторожно, двумя пальцами, вынимает синий букетик и кладет на подоконник…
    -Ну, что ты молчишь?
    -Я думаю…
…Рука сама осторожно обхватывает гладкий хрусталь. Горлышко словно под его ладонь делали… Очень хорошо…
    -Надо было думать, когда ты покупал гандоны в этих ебенях.
    -Ну что ты, это хорошие были… «Durex»…
    Игорь сжимает холодное горлышко покрепче и медленно разворачивается:
    -К тому же, я их здесь покупал.
    Сегодня на Кате те самые серьги… Серебряные, висячие. С камнями. Солнечный свет падает на левую серьгу, и маленький цирконий сверкает у ее щеки. Катя говорит что-то еще, но Игорь не слышит слов. Сейчас для него существуют только эта радужная искра у румяной щеки, бешеный стук сердца в груди и тяжесть хрусталя в руке…
    Три быстрых шага, и рука резко опускается на каскад темных волос. Еще удар. Еще. Еще. Каждый раз, когда твердый хрусталь с силой обрушивается вниз, Игорь делает резкий выдох. Он словно пытается утопить вазу в Катином черепе… Впрочем, для Игоря не существует Кати… есть только гладкая тяжесть в руке, которая с каждым разом все глубже и глубже погружается во что-то густое и ненавистное… И хочется еще больше глубины… больше, больше, больше…

    Игорь приходит в себя на кухне. Он сидит на полу, прислонившись к стене. Хочется курить, но за сигаретами идти лень. Он равнодушно вспоминает только что произошедшее. Погорячился… Погорячился… не хорошо… Смотрит на часы. Половина третьего. Родители придут еще не скоро. Надо что-то делать с телом… но как лень… Несколько секунд внутренней борьбы, и Игорь все же встает. Медленно идет к комнате. Легонько толкает дверь.
    В глаза бросаются ее светлые, совсем незагорелые ноги. Свободная короткая юбка. Голубая кофточка, или как там это называется… Лица нет. Есть лишь бурое месиво, обрамленное растрепанными волосами. А еще есть кровь. Темное пятно на бежевом ковре. Густые бордовые брызги на обоях, кровати, серебристом системнике. Игорь переводит взгляд на себя. Футболка и руки заляпаны. Внимание привлекает темный комок на запястье. Игорь трогает его пальцем. Теплый и мягкий… Игорь едва сдерживает два коротких спазма. Но потом замечает, что к груди прилип осколок кости. Он весь пропитался алым. Тогда Игорь уже не выдерживает…
Спазмы сгибают его пополам. Глаза заволакивает муть слез. Игоря рвет с такой силой, что, в конце концов, он падает на колени. Слезы в глазах, горечь во рту, легкая боль в животе… С дрожью во всем теле, с каплями холодного пота на лбу, Игорь вдыхает воздух, успевший пропахнуть блевотиной… Он стоит так несколько минут. Подниматься совсем не хочется…

***
    В ту ночь чернильное небо было покрыто россыпью звезд. Пели цикады. Не по-летнему холодный ветер пытался ворваться внутрь домика сквозь щели в тонких стенах. Но им было тепло. Они лежали вдвоем под тонким одеялом. Игорю не спалось. Он играл с ее серьгой…
    -Ка-тю-шень-ка, - шептал он тихо.
    -Я люблю тебя, - сонным, а потому милым голосом отвечала Катя и прижималась к нему все сильнее.
    Тогда Игорь закрывал глаза. Ему казалось, что они одни в пансионате… а, может, и на всей Земле…
    Они заснули обнявшись…