Только что отбил попытку наглого блицкрига. Кот, любимец, сцуко, семьи, пытался коварно, без объявления войны, завладеть нехилым кусочком рыбного филе. Получил по загривку, ибо нехуй. Нехуй мешать, когда я готовлю. А готовить я люблю и умею, за что и получил должность семейного кашевара.

Через полуприкрытую дверь кухни доносятся звуки музыки. Хотя музыкой, гармоничной и возвышенной, такой, какой хотел ее показать композитор, это пока не назовешь. Но и дочка моя, под чутким руководством второй половины, еще только учится. Детские пальчики еще не обрели уверенность, но уже и не бездумно барабанят, уже пытаются играть.

Вот и готово мое варево. Зову жену, она у нас оформительница готовых блюд, иду в ванную, потом к доче. Мы с ней беседуем, обсуждаем разные темы. И каждый по своему счастлив в этот момент. Ребенок – тем, что у него хороший отец. Взрослый – что у него такая прекрасная дочь. Малявка забирается ко мне на руки, обнимает и целует в нос, от чего нам обои становится так тепло и уютно. А вот и мама зовет ужинать.

После приема пищи – два часа семейного отдыха. Хотя какой тут отдых. Скорее подготовка к работе. Жена читает новые книги, которые прислали из Германии. Я просматриваю форумы программеров. Только доча, такая беззаботная, кочует между нами, периодически разбивая стойбище в царстве игрушек или возле телевизора, где дурачатся пластилиновые, нарисованные или кукольные ребята и зверята.
Укладываем дочу спать. Она уже трет кулачками глазки но требует сказочку. Сегодня очередь жены, а я, тихими шагами, пробираюсь на кухню. Достаю из шкафчика табак и бумагу. Мастерю две самокрутки и выхожу на балкон. Закуриваю.

В ночном небе большого города не видно звезд. Такова она взрослая жизнь. Россыпи огоньков на темном шелковом покрывале неба остались в детстве, вместе со вкусом соседской малины, мокрым носом лохматого пса и теплом бабушкиных рук.

Спустя некоторое время появляется жена. Утвердительный кивок – наш знак, что доча уснула. Сопит себе курносиком и снятся ей цветные и добрые сны. Жена садится в кресло-качалку и закуривает. Курит не спеша, растягивая удовольствие, только вишневый ароматизатор табака наполняет воздух своим сладким запахом. Я сажусь на пол у ее ног и кладу голову на колени. Она роется ладонью в моих волосах и я закрываю глаза. Но даже так я чувствую улыбку, такую милую и родную улыбку, на ее лице. Гул машин на ночных улицах улетучивается в никуда. Он есть, никуда он не делся, но нам его не слышно. Наши уши наполнила тишина, мягкая, пахнущая вишневым садом (видимо из-за табака) тишина семейной идиллии. Я поднимаюсь, глажу рукой ее щеку и целую в губы. Затем смотрю в ее глаза.

В ночном небе большого города не видно звезд. Но для меня, и только для меня, сейчас светят глаза любимой. И зачем мне звезды, с их холодным и далеким мерцанием. В ее глазах я вижу то, что издревле зовут – ЛЮБОВЬ. А лучшего света мне не надо. Такие вот звезды у меня, и такая вот астрономия.

Удачи вам, камрады, и всяческих жизненных побед! Берегите семью.