Жила была, блять, муха. Было у нее два крыла, жопа, и два глаза – как и у всех мух. Только другие насекомые пропагандировали бытовой примитивизм – понюхать говно, сделать пару виражей над спящим, залететь в бутылку с пивом и пожужжать там, словом, жили такой жизнью, которую мы с вами наблюдаем (кстати, и у людей нередко бывает такой стиль быта).

Муха наша слыла если не гражданином, то, по крайней мере, социальным существом. Она не садилась на глаза, выслушивая брань жертвы, не жрала рыбу, которую добрые люди купили беспесды не для нее. Муха была созерцательной.
Днем она сидела почти весь день на потолке в кабинете и вверх ногами читала новости на мониторе, которые писал ее «квартиросъемщик»-журналист. Днем это были важные события дня – Муха интересовалась политикой. Возможно, это генетически, но и она была не прочь понаблюдать, как наши политики валяются в говне. И безумно от этого прутся.

Ближе к вечеру, когда компьютер выключался, и домой приходила хозяйка, вся квартира наполнялась то запахом жареного чеснока, то вареного мяса, и, что чаще, курева, Муха перелетала на кухню и на веревке от белья с нетерпением ждала ужина. Когда хозяева под пиво ели свои фантастические блюда, Муха бесшумно рылась в очистках картошки, всякий раз пытаясь добраться до какого-нибудь ништяка. Хуй вам, как говорится.

А ночью в квартиру приходило так много народу, что Муха залетала на потолок и до утра слушала умные пьяные беседы басистых мужиков, которые все пили и пили. У Мухи тоже были слюни. Они текли по ее щекам. Но Муха держалась, как могла, до 4 утра. И только чуть брезжилось за окном, одинокая залетала в кружку еще пенного пива, набирала полный рот нектара… и медленно пила.

А утром она ко всем доёбывалась…