Утро. Двери подъездов хлопали торопливо и деловито – спешили на работу  «работники». Позже двери стали открываться медленно – молодые мамы делали утреннюю прогулку со своими детьми в колясках.

Дом был старый, многоподъездный, сделанный ещё из котельца – зимой в нём было тепло, а в жару прохладно.

В каждом подъезде был свой вход в подвал,.. с отдельной лестницей и отдельным замком. Впрочем, в самом подвале не было ничего интересного – над тёплыми лужами роились тучи комаров, да местные кошки устраивали свои сходки. Над двором вставало солнце, вовсю заливались птицы, малышня с визгом резвилась на горке. Пожалуй, ничего особенного и не происходило, если не считать старого облезлого кота тёти Бэлы – тот, сидя на козырьке первого подъезда, недовольно шипел и ожесточённо когтил воздух, глядя в какую-то одному ему ведомую точку. Солнце постепенно подбиралось к зениту.

* * *

Анечка прыгала вниз к фонтану через две ступеньки, размахивая сумкой. Как же бывает приятно обнаружить себя в списках сдавших последний экзамен – протолкавшись сквозь плотную толпу, увидеть свою фамилию и, выбравшись обратно, прислониться к прохладной противоположной стене. Радостные возгласы, возмущённые вопли вокруг сразу становятся тише, уходят на второй план, понемногу приоткрывается личное будущее ближайшего года. В аудитории, не закрытой на ремонт, прошла встреча с преподавателями следующего курса – все такие нарядные, строгие. А особенно – Гавриил Семёныч, который будет вместо этой старой грымзы, бабы Маши. Он и глядит исподлобья так, необычно. А когда ему дали слово, то Анечка просто заслушалась – бархатный голос, «уважаемые студенты». И ничего, что он такой молоденький, только что из аспирантуры, зато какой умный! Анечка начала перебирать в памяти свои блузки, которые она бы надела в сентябре – тёмненькая хороша, вельветовая драная, жаль, славная была, а вот синяя, пожалуй, ничего. У неё и плечо правое открыто – значит, она будет сидеть на его лекциях слева, у окошка.

За этими приятными мыслями Анечка и не заметила, как дошла до своего дома. Пройдя сквозь тенистый двор, она вошла в свой первый подъезд и на секунду замедлила шаг, привыкая к слабому освещению. Направо шли ступеньки наверх, к невысокому первому этажу, а слева у лестницы, ведущей к подвальной дверке, она увидела своё растрёпанное отражение. «Опять соседи разъезжаются, – подумала Анечка. – Сколько можно ссориться, ведь взрослые же люди? Вот и зеркало забыли». Она критически оглядела себя и поправила причёску. Улыбнувшись отражению, поправив волосы, убежала к себе, на четвертый этаж, где был уже накрыт стол, по случаю приезда отца. Отца – с подарками. Отражение же Анечки, помаячив на месте, медленно поправило причёску еще раз и аккуратно, спиной вперёд, спустилось по лестнице вниз, скрывшись в полутьме.

* * *

Одной рукой Вера Петровна прижимала к себе пакет с перешитым платьем, другой крепко держалась за прохладный поручень. В трамвае было душно, на крутых поворотах вся толпа наваливалась то в одну, то в другую сторону. Вера Петровна не знала, ходят ли на этом маршруте контролёры, и, хоть ей всё равно полагался бесплатный проезд, беспокоилась по привычке. Привычка чего-нибудь бояться была у неё всю жизнь, сколько она сама себя помнила. В последнее время Вера Петровна боялась, что у неё отключат воду, газ и отопление, что снова введут карточки на хлеб и что сменится правительство.

«…а ключ от квартиры сына есть, не забыла ли я его?». Эта мысль перебивала все остальные .

Тот неделю назад укатил с семьёй отдыхать, попросив её пожить у него дома – за кошкой присмотреть, да и вообще, чтоб квартира не пустовала.
Проверить наличие ключа в данный момент не было никакой возможности из-за тесноты, и Вера Петровна сильнее прижала к себе пакет.

«Бедная девочка, – думала она, вспоминая свою портниху. – Такая славная и такая неудачливая».

Портниха Людмила, от которой ехала Вера Петровна, с недавних пор жила на окраине города, в совершенной халупе. Несложно было догадаться, что у неё какие-то проблемы в личной жизни – мешки под глазами, ответы невпопад, вздохи. Впрочем, платье она перешила замечательно, дай ей бог здоровья, где ещё таких мастериц найдёшь. Трамвай тряхнуло, и в динамиках неразборчиво заскрипело название остановки. Толпа колыхнулась к дверям, и Вера Петровна позволила ей себя увлечь – пора было выходить.

С трудом, вдыхая  свежий воздух, она не спеша, подошла к лестнице, ведущей к своему дому. Заглядевшись сверху на клумбы, Вера Петровна случайно толкнула каких-то людей, которые беседовали, стоя у перил.

«Простите, пожалуйста», – проговорила она, стараясь побыстрее спуститься вниз по ступенькам.
– Ах ты!.. – громко раздалось сзади, и у неё всё внутри обмерло. Она медленно обернулась. Человек, которого она задела, держал в руке только что открытую пластиковую бутыль с пивом.
– Эй, ты, дура старая, куда  прёшь? – веско произнес он, глядя ей в глаза спокойно и нагло.

Вспенившееся пиво уже  успело пропитать его пиджак с рубахой, и нарядный галстук.

Увидав всю эту картину его  собеседник, развеселился:
– Гавр-рюха! – и хлопнул того по спине. – Да не расстраивайся! Всё путём!

Вера Петровна втянула голову в плечи, прижала к себе пакет, и как можно быстрее поспешила вниз, пытаясь не прислушиваться к разговору за спиной. Ни на что, не обращая внимания, с колотящимся сердцем, она доковыляла до своего подъезда и немного постояла, держась за входную ручку двери. Затем, отдышавшись, медленно вошла внутрь.

Когда её глаза привыкли к полутьме, Вера Петровна увидела страшное – чуть сбоку, от подвальной лестницы на неё надвигался её же собственный двойник, прижимая одной рукой такой же пакет, поправляя волосы и бормоча что-то вроде «неплохо, неплохо». Несчастная женщина присела и, не помня себя от ужаса, бросилась вверх по лестнице, тоненько причитая. Двойник Веры Петровны растерянно потоптался на месте, посмотрел на пакет с платьем у себя в руках и спустился вниз, к подвалу. На третьем этаже оглушительно хлопнула дверь.

* * *

Под ногами скрипели кирпичные крошки. Алексей сделал несколько отчаянных шагов и ухватился за столб. Надо было как-то сфокусировать зрение, а то можно вполне пропустить поворот в свой двор. По опыту Алексей знал – нельзя позволить ногам слишком сильно сгибаться в коленях – упав, подняться обратно довольно трудно. Особенно, если рядом нет подходящей опоры. Проклятая жизнь!

А ведь когда-то он был подающим надежды инженером-технологом, даже патенты были. Алексей сам иногда поражался той скорости, с какой он стремительно скатывался на дно общества, от личного кабинета на производстве до мутных вечерних посиделок с Колянычем. Причём он, стараясь сохранить остатки былой интеллигентности, винил во всех своих бедах только себя, свои лень и неспособность ужиться с людьми. Но легче от этого не становилось. Даже после этих посиделок.

Нынче Коляныча клинило на политике. «Деррьмократы! – рычал он. – Довели стррану до рручки! – и бил кулаком по столу так, что вздрагивало блюдечко с нарезанной колбасой. – Ты-то хоть понимаешь, куда мы катимся?»
Алексей морщился и молча глотал водку из липкого стакана – в политике он не был силён и предпочитал поддакивать в тех темах, которые не касались его личной жизни. Коляныч чесал пузо под майкой – «Ну ничего, придут к власти нормальные хозяева, попомнишь мои слова!»

Пить с ним было тошно. Но не пить было ещё хуже – так хоть на время отступало осознание реальной жизни, где Алексей был сам себе противен. Он даже старался поменьше смотреть на себя в зеркало – с тех пор, как ушла Людка, Алексей уже не следил за собственным внешним видом: вытянутые тренировочные штаны, старая байковая рубашка – почти в любую погоду.
«Что ж ты, стерва, – привычно подумал он. – Я для тебя всё! А ты.»

И он, раскачавшись, отпустил столб и широко зашагал к своему подъезду.

Захлопнув за собой пружинную дверь и привалившись спиной к косяку, Алексей оторопело уставился на смутно знакомого неопрятного мужичка перед собой. Небритая морда, осоловевший взгляд, нитка слюны из угла рта.
«Это – я?!» – растерянно подумал Алексей.
Мужичок почесал сальную голову и издевательски пробормотал «Неплохо, неплохо.»
Затем нелепо присел и по-бабьи прошепелявил, как бы в притворном ужасе: «Ох, батюшки-светы!»
Что-то всколыхнулось внутри Алексея. «Ах ты, сволочь!» – прошипел он и, почти не размахиваясь, коротко ударил странно похожего на него мужика в челюсть. Всю свою ненависть к теперешней жизни, да и к себе самому вложил бывший интеллигент в этот удар – сверкнули подошвы стоптанных туфель, и лже-Алексей с грохотом приземлился где-то внизу, у самой подвальной двери. Настоящий же, цепко перебирая руками по перилам, потащился к себе на второй этаж, с удивлением ощущая в себе непривычное умиротворение.

* * *

Завлаб раздражённо барабанил пальцами по столешнице и смотрел на настенные часы.

– Ждать непонятно чего мы больше не можем. Это же не просто отпущенные ресурсы, как вы не понимаете простых вещей. Это же суб-си-ди-и!

Вадим в очередной раз обречённо кивнул.

– В конце концов, – завлаб сцепил пухлые пальцы в замок и легонько пристукнул им по столу, – вы же прекрасно понимали, что тема эта – провальная. Что вы там говорили полгода назад про статьи? Впрочем, помню-помню, – протестующе поднял он руку, не дав Вадиму и рта раскрыть. – Американские аналоги, успешные эксперименты, да. Но ведь не ра-бо-та-ет!  Так?
– Так, – уныло кивнул Вадим.
– А мы ведь вам пошли навстречу, – завлаб кивнул головой. – Все условия создали. На кого дядя Коля полтора месяца пахал?

И это было отчасти правдой – добрейший и молчаливый дядя Коля, слесарь и «золотых рук мастер» института, действительно наладил для Вадима необходимую установку. Собрав её буквально из отходов производства – списанной аппаратуры, которая пылилась в подсобках. Кропотливо трудился вышеназванный срок, хоть завлаб и не помнил, что тратил дядя Коля своё время по собственному почину, а не по указке начальства. Такой уж человек был хороший, несмотря на то, что пьющий – да кто сейчас не пьёт, в наше-то время?

–…и наши работы это подтверждают! – завлаб уже расхаживал вдоль кабинета. – Именно сейчас мы должны особенное внимание обратить на новые, перспективные темы и всемерно помогать молодым специалистам.
«Знаем, кому ты помогать собрался. – бессильно подумал Вадим. – Ну нет у меня столько денег, и не будет никогда. И так уже весь первый этаж в арендаторах».
Завлаб остановился у окна и посмотрел на закат над городом.
– Я вот своей дочке так всегда и говорю: не отвлекайся на мелочи. Наметь цель и стремись точно к ней, не размениваясь на пустяки, – голос его неожиданно потеплел. – Она у меня молодец, недавно последний экзамен сдавала.
– И как, сдала? – Вадим постарался скрыть неуместный сарказм.

Завлаб обернулся от окна:
– А как же! Ну ладно. – Он снова подошёл к столу и опёрся на него. – Вот что мы с вами решим – начинайте потихоньку сворачивать тему, готовьте отчёты, собирайте технику. А там посмотрим.

Вадим шагал к своему дому, рассеянно пиная перед собой меловой камушек. Положение было – хуже не придумаешь. Неудачи в лаборатории следовали одна за другой – искусственно созданные нервные клетки не желали приживаться в естественной ткани. Хоть и были абсолютно идентичны настоящим – уж в этом-то Вадим был уверен. Итог всех экспериментов был один – отторжение по неизвестным причинам. Необходимо было как-то протянуть время для нескольких последних попыток – пусть слабая, но надежда всё-таки была, и Вадим даже примерно представлял, что именно нужно изменить в условиях. Нужно было лишь чуть больше времени и данных.

Зайдя в подъезд, краем глаза он уловил какое-то шевеление сбоку и остановился, близоруко моргая. Понемногу он различил человеческую фигуру, одетую точно в такой же костюм, как и у него. Человек повёл себя странно – заметив, что Вадим на него смотрит, коснулся рукой головы, затем присел, что-то бормоча, и вдруг неловко вытянул сжатый кулак вперёд. Вадим отшатнулся в изумлении – на него смотрело его же собственное лицо. Двойник бессильно уронил руки и втянул голову в плечи.

– Ты кто? – спросил Вадим, чуть наклонившись, и сделал шаг вперёд, неотрывно глядя двойнику в глаза.

По лицу того прошла странная рябь, затем Вадиму показалось, что он не может сфокусировать взгляд. Сморгнув пару раз, Вадим понял, что рассматривает рисунок трещин на стене – в пустом подъезде никого не было. Шагнув назад, Вадим широко распахнул пружинную входную дверь и вгляделся в подвальную лестницу. Вечерний свет не сильно помог делу, но и без него было ясно, что результат тот же – никого.

Достав ключи, Вадим поднялся на первую площадку и отпер квартиру. На пороге обернулся и втянул носом воздух, затем пожал плечами и захлопнул за собой дверь.

* * *

С мягким шорохом капсула проходила сквозь слои подпространства, возвращаясь по проложенному следу. Исследователь неподвижно застыл в её геометрическом центре, отдыхая и анализируя собранные данные. Надоевшая имитационная оболочка была снята и сообщена с положенной выемкой в стене капсулы. Часть сознания Исследователя регистрировала положительный результат экспедиции – данный мир осознан с разумностью третьей степени по характеру реакций на подобных себе, что будет занесено в особый рапорт. Другая часть сознания, стянув к себе эмоции, разбиралась в личных ощущениях.

«Как странно, – думал Исследователь, – повстречаться с собственным двойником. Вот уж не ожидал увидеть его здесь».
Он припомнил, как поначалу даже не заметил его, из-за чего чуть не дал захватить себя врасплох. Затем испуг быстро сменился острым желанием знания, почти незаметно минуя лёгкий укол враждебности. Но вот активно исследовать собственного двойника было уже никак нельзя – это было бы прямым нарушением правил экспедиции, и в клане Анализаторов не одобрили бы его самоуправства. Поэтому Исследователь счёл эксперимент законченным и свернул работу в этом секторе.
«И всё-таки,  – с досадой подумал он напоследок, – Жаль, что нельзя было его спросить о местных техниках сбора данных».

И идеально гладкий матовый шар в центре капсулы чуть покачнулся, пригасив своё свечение.

В доме погасли уже почти все окна. Теплая летняя ночь окутала двор, оставив лишь шелестящие пятна зелёного света вокруг фонарей. Спали жильцы и первого подъезда. Спала Анечка, сжимая в руках новую умопомрачительную блузку – подарок отца. Спала Вера Петровна, видя во сне, как её сын с семьёй купается на море. Спал Алексей – сном младенца, раскинувшись на скрипучей раскладушке и чему-то улыбаясь. Спал и Вадим, которому ничего не снилось, зато на столе лежал листок с набросками будущих опытов. Со двора был слышен только голос тёти Бэлы, искавшей своего облезлого кота – она обходила дом по периметру, надолго замирая у каждого подвального окошка: «Кс-с-с!  Кс-с-с!  Барсик!» Но коту были важнее теплые лужи, звон комаров и молчаливое кошачье собрание в центре огромного подвала старого дома.