Ежегодно с октября по март Бубликов пытался удержать Марину от убийства. В нем просыпалась необъяснимая любовь к живой природе во всех ее проявлениях. Но особенно переживал Бубликов за пушных зверей. В частности, за норок. Он даже записал для Марины передачу, в которой рассказывалось о том, что на самом деле происходит на норковой ферме, но понимания не встретил.

    - Подумаешь, - сказала Марина, откладывая так и не просмотренную кассету в сторону, - норки, по сути, для этого и придуманы. Никто же не убивает диких норок. А эти бы даже не родились, если бы не шубы. Их для этого и разводят.

    Бубликов хмыкнул. Ему нечего было возразить, но интуиция подсказывала, что у обреченных норок могли бы найтись на этот счет свои соображения.

    - Кроме того, - говорила ему Марина, -шашлык и колбаса тебя почему-то не смущают.
    - Смущают, - отвечал Бубликов, - очень смущают. И возможно, когда-нибудь я от мяса откажусь. Но пока не могу. Мне нужен белок. Я расту.
    - Ну а мне нужна шуба, - говорила Марина.

    Так они и жили. Несколько зим подряд Бубликов вполне успешно прикрывал своих волосатых друзей, однако в конце концов терпение Марины лопнуло.

    - Бог с ней, с шубой, - сказала Марина - но уж дубленку я точно заслужила. Мне, в конце концов, холодно.
    - Март уже на дворе, - хотел сказать Бубликов, но он, как видавшая виды норка, знал, когда стоит затаиться. Холодно значит холодно. В конце концов, не шубу же она покупает.
    
    Марина покупала замшевую дубленку. Покупка чуть было не сорвалась, когда не подозревавшая о лабиринтах бубликовской психики продавщица рассказала ему, из чего на самом деле шьют замшевые дубленки. Но Бубликов воспринял информацию о судьбе несчастных ягнят стоически. Почти стоически.

    - А мех чей? - спросил он слабым голосом и ткнул пальцем в воротник.
    - Волчий, - быстро сказала Марина, и строго посмотрела на продавщицу.
    - Волк, волк, - кивнула продавщица.

    - Угу, - мрачно сказал Бубликов. Он никогда не слышал о волчьих фермах, на которых волков разводят специально для воротников. Но в этот момент Бубликов особенно четко понял, что в жизни есть вещи, о которых лучше не знать. Нормальный человек не интересуется, из чего сделаны котлеты в офисной столовой, почему любимая женщина ответила взаимностью, и откуда берутся волчьи воротники. Честные ответы на эти вопросы никого не делают счастливее.

    Через десять минут Бубликов и радостная Марина отошли наконец от кассы. В глазах у Бубликова стояли кровавые круги.

    - Ну а теперь, - сказала воодушевленная легкостью проведенной операции Марина, - давай купим куртку и тебе. А то ходить непонятно в чем уже пять лет.
    - По крайней мере, из-за этой куртки никого не убили, - пробурчал Бубликов.
    - А я о чем! - кивнула слегка растерявшая бдительность Марина, - мы тебе сейчас дубленочку подберем, будешь у нас на человека похож.

    Бубликов был слишком слаб, чтобы протестовать. Еще полчаса примеряли на него шкуры убитых животных. Постепенно энтузиазм Марины начал идти на убыль, пока наконец не достиг уровня Бубликова, то есть абсолютного нуля.

    - Мне кажется, ты просто не хочешь дубленку, - вдруг сказала она.
    - Не хочу, - согласился Бубликов.

    Марина не стала спрашивать, почему он не хочет дубленку. Есть вещи, о которых лучше не знать. Даже женщинам. Поэтому Марина задала другой вопрос:

    - И чего же ты хочешь? Бубликов задумался.

    Через час они стояли в магазине и смотрели на огромный жидкокристаллический телевизор. Точнее, Бубликов смотрел на телевизор, а Марина смотрела на Бубликова и пыталась понять, почему он никогда так не смотрел на нее. Наверное, диагональю не вышла, подумала Марина.

    - Вот ОНА, - сказал Бубликов.
    - Кто?
    - ОНА, - сказал Бубликов. - Панель. Фулл Эйч-ди. 1080 пи.

Марина задумчиво кивнула. Это, конечно, многое объясняло.

- По сто рублей за пи, - сказала Марина.
- В смысле?
- Ну вон же цена, - ткнула Марина в ценник, - сто восемь тысяч рублей.

    Бубликов моргнул. Даже жизнь нескольких норок ценилась дешевле. Не говоря уже о волках и ягнятах. Они посчитали деньги. Денег у них, к великому облегчению Марины, было втрое меньше, чем нужно. Но не успела она сказать что-нибудь успокаивающее, как Бубликов набрал телефон Леши.

    - Алексей, - сказал Бубликов, - немедленно приезжай и привози деньги. Нам тут немножко не хватает на телевизор.
    - Я не могу сейчас, - сказал Леша, - и мирюсь с Машей. Она со мной не разговаривает.
    - Зря время теряешь, - рассудительно сказал Бубликов. - Все равно потом поссоритесь. Купи лучше телевизор. Он все время разговаривает. Когда включен.

    Леша задумался. В словах Бубликова была определенная логика. С телевизором трудно поссориться. Телевизоры удивительно терпимы и уживчивы. Честно говоря, по большинству вопросов у них даже нет собственного мнения. Бубликов ждал.

    - О'кей, - сказал Леша. - Сколько и куда?
    - Давай для верности привези восемьдесят тысяч нам, - сказал Бубликов, - и еще сто восемь, если себе будешь брать.

    Леша вздрогнул. Зарабатывал он раз в пять больше Бубликова, но мысль приобрести телевизор за четыре тысячи долларов ему пока в голову не приходила. Он вышел на кухню и прикрыл за собой дверь.

    - Сто восемь тысяч рублей за телевизор?! - прошипел Леша в трубку, его шипение выскользнуло из бубликовского мобильника и расползлось, как ядовитый туман, по торговому залу. Эти слова должна была прошипеть я, подумала Марина, испытавшая к Леше некое даже подобие благодарности (несмотря на то, что он постоянно доводит Марину до белого калении).
    - Ты его не видел, - по-Дзержински отчеканил Бубликов, - за такой телевизор и пять тысяч отдать не жалко.

    Марина отошла в сторонку и села на пуфик, решив дождаться, чем все это кончится.

    - Ты же его не отобьешь никогда, - задумчиво сказал Леша.

    Леша, в отличие от Бубликова, знал, что такое деньги. Он работал в банке и, как все работники банка, считал, что деньги тоже должны работать. Тратить деньги на себя — все равно что выбрасывать их на ветер. Чтобы обмануть свой жестокий финансовый ум, Леша придумал специальную систему внутренней бухгалтерии, в которой каждая такая трата имела убедительное обоснование. Подарки друзьям проходили по статье представительских расходов, подарки Маше Леша считал налогами, а подарки себе - венчурными инвестициями, или вложениями в развитие.

    - Отобью, - ответил Бубликов. - Я все рассчитал.

    Леша замер. Марина затаила дыхание. И только ничего не подозревавшая Маша подошла к кухонной двери, пытаясь понять, с кем так увлеченно болтает эта эгоистичная дрянь.

    - Один поход в кино - это два билета по 300 рублей, на такси туда-обратно еще четыреста рублей, там кофе, кола и пол корн - еще 400 рублей. Итого - 1400 рублей. Логично? Логично. Теперь берем панель за 108 тысяч рублей и перестаем ходить в кино. Предположим, что диск стоит в среднем 150 рублей. Угадай, сколько недель нам потребуется, чтобы отбить такой телевизор, если считать, что мы ходили в кино раз в неделю?

    - Сколько? - мрачно спросил Леша, не заметив размытый силуэт за дверью.

Маша попыталась вдохнуть побольше воздуха, чтобы потом высказать все одной очередью, но обнаружила, что воздуха ей не хватает, и крепче ухватилась за дверную ручку, чтобы не упасть.

    - Уже на 88-й неделе использования панель выходит в ноль!
    - На какой, говоришь, неделе?
    - На! Восемьдесят! Восьмой!
    - А потом?!
    - А потом, - торжествующе и громко воскликнул Бубликов, - она начинает приносить чистую прибыль!

    Если бы карма Бубликова была чуть почище, он бы уехал домой с телевизором. Но, к несчастью, именно в этот момент Леша как раз заметил Машу, стоящую в дверном проеме. По лицу Маши тихо, беззвучно катились слезы.

    - Кто там у тебя на какой неделе? – тихо прошептала она.

    Карма Бубликова чистой не оказалась.

    Спали все в эту ночь плохо, Леша, вполне убежденный Бубликовым в необходимости вложения средств в телевизор, обосновывал для себя покупку приставки PlayStation 3 (отбивается за полгода, если не ходить в спортзал) и бильярдного стола (начинает приносить прибыль через тринадцать лет). Маше снились кошмары и, метаясь во сне, она пребольно тыкала Лешу под ребра кулачком, от чего он вздрагивал и начинал считать недели с начала. Марина мучилась, что продешевила с дубленкой, и пыталась придумать, как отбить шубу. Но шуба все никак не отбивалась.

    - Я могла бы ходить на работу пешком, - говорила себе М., - пятнадцать километров утром, пятнадцать километров вечером.
    - Нет, - возражала себе же Марина, - не могла бы.

    И только один Бубликов спал крепким сном довольного сытого младенца. Ему снилось, как из Панели вылетают стодолларовые купюры, чтобы немедленно улечься в аккуратные стопочки под телевизионной тумбочкой. Лишь под утро ему привиделся печальный волк, остриженный, как весенний призывник.
    - Что с тобой случилось? - тревожно спросил Бубликов. - Где твой мех?
    - Ничего страшного, - ответил волк. - Мы, степные, привыкши.