Я обыкновенный хуй. Не большой и не маленький. Простой необрезанный славянский хуй. Как и все остальные хуи, я принадлежу своему Хозяину. И, как и большинство остальных хуёв, я с удовольствием выполняю свое нехитрое дело – общаюсь с пиздой. Нам, хуям, приходится плотно иметь с ней дело. Я часто вижу её. Я вижу ее такой, как она есть, во всей ее грубой красоте. И иногда я вижу то, чего не замечает мой Хозяин. Но обо всем по порядку.

Визуальное знакомство с пиздой произошло в раннем детстве. Помнится, когда я был еще маленьким хуенышем, мама брала моего Хозяина с собой в женскую баню. Он там сидел в тазике, и играл пластмассовыми корабликами. Я, соответственно, плавал под водой. Мы, хуи, можем долго обходиться без воздуха. Но мне было весьма любопытно, что же там, снаружи, происходит. И как только мама поднимала Хозяина из тазика, чтобы намылить его, я тоже поднимался, стараясь увидеть и запомнить как можно больше. Я вытягивался изо всех сил, распрямлялся, становясь размером со стручок гороха. Голые распаренные женщины вокруг смеялись, подшучивая над Хозяином:

- Жених, чего это у тебя писун балует, а? Не иначе невесту увидел!

А Хозяину было все равно, он был занят, деловито выливая воду из игрушки себе на голову. А я в тем временем рассматривал этих женщин. Их тела были устроены не так, как тело моего Хозяина. У них были титьки. У кого большие, у кого маленькие. Хуев у них не было, вместо них был треугольничек черных кудрявых волос. (Тогда еще не было обычая полоть сорняки). Как позже я узнал, это и была Пизда.

Она была загадочна. Она манила меня. Она влекла меня уже тогда. Чем больше я разглядывал ее, тем явственнее ощущал, что она и я чем-то связаны, что рано или поздно должно произойти между нами нечто. Во мне что-то шевелилось, точно я ощутил в себе вековой опыт хуев-предков. Их голос смутно и неуловимо звучал во мне: «Смотри, хуёныш, смотри на голую женщину, смотри и помни: настанут дни, когда ты будешь искать этого зрелища, но никто тебе не предоставит его. Ты будешь грезить о пизде, будешь искать встречи с ней, но она не дастся тебе до времени. Ты с головой будешь желать окунуться в нее, в ее влажные эластичные недра, в надежде утолить там свою страсть, но утешать тебя будет только сухая мозолистая рука Хозяина. Таков удел всякого отроческого хуя. Так что смотри, запоминай, ведь то, что есть – не навек.».

И я смотрел. Я подчинялся этому таинственному древнему инстинкту. С тех пор пизда  всегда волновала меня.

Шло время. Случилось так, как предсказывали мне предки. Я захотел ее. Я стал грезить ею. Я стал часто подниматься по ночам, мешая спать Хозяину. Он, видать, тоже не находил себе места. И вот однажды он зажал меня в кулаке… О, люди! Поднимите руку, кто в отрочестве не дрочил? Мы поставим ему памятник! Достоин быть увековеченным в бронзе такой человек. Мамы будут водить к этому памятнику своих маленьких сыновей: «Вот, видишь, этот дядя в детстве никогда не теребил свою писулю! Это хороший дядя!» Я знаю, это называется онанизм, и все это осуждают, но как быть? Ведь я впервые нашел способ разрядиться! А дальше понеслось…Что только он со мной не делал! Я хотел пизду, живую, горячую, а он мне предлагал разные суррогаты, не имеющие ни тепла, ни жизни…

Однако, закономерный ход времени нельзя остановить, и что предначертано, то рано или поздно исполнится. Исполнилось и у меня.

Это была шикарная молодая пизда. Может быть, «шикарная» - потому что первая. В меру кудрявая, призывно приоткрытая, розовая, набухшая, влажная. «Привет, пизда!», сказал я ей, очутившись лицом к лицу. – «Как долго я тебя искал!».  Мы, хуи, умеем разговаривать с пиздой. «Привет», - ответила она. - «Заходи». Я вошел. Нырнул. Погрузился. Она нежно ласкала меня. Все мое тело, каждую клеточку поверхности, от корня до головы. Она тоже соскучилась по хую. Она обнимала меня, приспосабливалась ко мне, обильно орошала меня влагой страсти. Я скользил в ней, как дельфин радостно скользит в упругих морских волнах, мы упивались близостью друг с другом. Я стремился проникнуть в ее самые сокровенные глубины, насколько хватало моего роста. Будь моя воля, я бы обосновался там навечно…

Но, к несчастью, мы с пиздой себе не принадлежали. Мы принадлежали Хозяевам. А хозяева все всегда решают по-своему. Когда я уже был готов мощно выплеснуть из себя все, что накопилось во мне, смешать свою жидкость с ее, хозяин вдруг выдернул меня из пизды. «Куда ты?» - только и успела крикнуть она. Я ничего не ответил. Я пролил семя на живот подруги Хозяина. Финал был смазан, я обиделся и упал. Понимаете, некоторые люди таким образом предохраняются, чтобы не было детей.

С тех пор я ненавижу прерванный половой акт. Меня насильно разлучают с пиздой. Она готова дать мне еще, напоследок, мощный импульс своей нежности, лаская меня, когда мое тело бьется в конвульсиях, до тех пор, пока оно не затихнет. Затем, я, опустошенный, вяло выползу из нее в сладкой истоме… Но меня лишают этого! И кто лишает? Мой собственный Хозяин… Знаете, если б я умел говорить с людьми, я сказал бы им: «Хозяева! Не используйте прерванный половой акт! Вы огорчаете свой хуй! А он ведь тоже может вас огорчить в ответственный момент».

Хотя, если речь зашла о том, что я ненавижу, то есть вещь еще более страшная. Вы слышали слово «презерватив»? Бр-р, сколько хуев поежилось сейчас при этом слове! Это ужасная смирительная рубашка из латекса. Ее надевают на хуй точно так же, как на приговоренного перед казнью надевают мешок, чтоб он не видел своих палачей. Я готов все простить своему хозяину, даже это, но как я страдаю в презервативе! Думаю, что и пизда тоже не в восторге. Я общаюсь с нею, как заключенный общается через стекло с любимой в комнате свиданий, не в силах ни приласкать, ни поцеловать. «Как ты, пизда?» - кричу я ей. «Хочу тебя!» - отвечает она. – «Проклятый латекс!». Казалось бы, есть плюсы: половой акт в презервативе не бывает прерванным, да и зараза, опять же, не пристанет, но… вариться в собственном соку… как пьяный в своей блевотине… Как жестоки люди! Хуже бывает только пизда с месячными!

Ну, и коль речь все больше про пизду, да про пизду, то не могу не поговорить о целке. Каждый уважающий себя хуй сочтет за честь повстречаться с ней, упереться в нее лбом и проломить ее. Инстинкт первооткрывателя, наверное. Ведь там, внутри, за этой завесой, еще никто не хозяйничал. Ты первый. Правда, целки дефицит, и их на всех не хватает. Если ты проломил штуки три, то вон тому простому соседскому парню может и не достаться. Это уж как повезет. А теперь, собственно, о том, что тревожит.

Имел на днях «счастье» познакомиться с одной пиздой. Принадлежала она некой особе, с которой Хозяин встречался пару месяцев. Пизда как пизда, ухоженная, молодая. Два месяца Хозяйка не давала, набивала цену, и вот, свершилось! Последнее сопротивление было сломлено, ноги раздвинуты… Поздоровавшись с возбужденно-влажной незнакомкой, я деловито проскользнул внутрь, и мы было начали свой обычный танец… Заметно было, что пизда знает в этом толк. Как вдруг зарыдала её Хозяйка.

- Что с тобой, дорогая? – забеспокоился Хозяин.

- Мне больно очень. Ты у меня первый… – Всхлипывая, отвечала та.

Мы с пиздой замерли, прислушиваясь.

- Это правда? – радостно воскликнул Хозяин. – Любимая! Я же на руках тебя буду носить! Выходи за меня замуж!

«Ха!» - Усмехнулась пизда. Я возмущенно выскочил из нее. «Хозяин! Не было здесь никакой целки!» - крикнул я что есть мочи. - «От нее даже лохмотьев нет»! Естественно, он меня не услышал. Пизда ехидно улыбалась. Если бы у нее были руки, она бы потирала их. Мой Хозяин, как лох,  попал на дешевую разводку. Я же говорил вначале, что мы, хуи, видим то, чего не замечает наш Хозяин. Если бы, при этом, мы могли говорить! Я ужаснулся от мысли, что теперь каждую ночь буду встречаться только с одной этой коварной пиздой, что нам с ней вместе идти по жизни и стариться! Мой маленький мозг отказывался это принимать. Я ненавижу обман.

Теперь вот не знаю, что и делать. До этого я ни разу не подводил своего Хозяина. Даже тогда, когда он, после унизительного замечания  одной гламурной швабры, перешел с семейников на плавки. Я в этих плавках  ютился в тесноте, свернувшись калачиком, и проклинал того, кто их придумал. Но Хозяина я не подвел. С пиздой этой швабры мы были в хороших отношениях. В награду он, когда отшил швабру, снова стал носить семейники, да будет благословен их создатель! А теперь крамольные мысли посещают меня… Вот, думаю, не встану в следующий раз, что тогда? Имеем мы, хуи, право, в конце концов?


Адаптированный перевод с хуевского: Дед Мазай.