На следующий день бадун уже ебал прилично. Надо было что-то делать. Иду по направлению к Ы и встречаю как на грех барабанщика Юденича. Он уже давно не стучит и работает на радио Шансон. Стоит возле филармонии и плачет. В чём дело, интересуюсь. Оказывается, на Шансоне его опять наебали: дали денег меньше, чем обещали. И он решил всю эту зряплату со мной пропить. Как нехуй нахуй. Засели в Старом Мельнике, добавили в трактире Ы, где уже хвосты начали падать – Тоша, Андрей из РТС, Студент, Светка с большими сиськами и ещё какие-то маломнезнакомые личности. Все меня хвалят, сцуки, говорят, что я могу типо Шекспира перевести на русский, а потом опять на английский, но будет уже лучше, чем у Шекспира. Ну их ебланов нахуй.

Ну, мы решили оттуда резко переместиться в дешёвую забегаловку на Октябрьской, где особо нет знакомых халявщиков, и только сели за столик, рисуется, блять, к нам дефчонка. И с такой словесной агрессией ко мне, что я даже поначалу малость опешил. Типо, я такой надменный, непреступный, пальцы веером (её слова), и что у меня мания величия. Я говорю: перестань, дефчонка, нет у меня ни мани, ни величия. Мы прозаики вабще спокойные люди, это поэты нах, вроде кулёмина, психопаты. Я прост как правда, хоть жизнь меня постоянно усложняет. И только потом, после нескольких соток я признал, что дефчонка-то никто иная как Анка Катастрофа, которую я пять лет не видел. Как изменилась, аднака. Стопталась, стала похожа на пацана. Слышал, что сначала жила с одним крутым байкером, потом с известным гитаристом, после хуйеёзнает с кем родила пацана… С неё всё и началось.

Кстати, мне понравилось несколько лет тому назад, как Катастрофа на одной свадьбе, куда мы попали случайно, собирается вдруг линять и прихватывает с собой шесть бутылок вотки, по три в каждую клешню. На выходе её тормозят и интересуются, куда она тащит водяру. Та же с невинной непостредственностью и лёгкой улыбкой на хитрой роже объясняет, что её ребята, мол, тоже хотят выпить. Все опешили и отпустили дефчонку с миром.

Через несколько дней, под Рождество приехали к нам нацболы из Резани и Твери. (Я в ближайшее время поеду по старинным русским гарадам читать расскасы, патамушта я у них типо культовый сейчас аффтар, так как мои шняги в формате виртуальной книги RAZUMBUNT вывешены на сайте NBP-INFO, НБ-АРТ, если там, канешна, ( в древних гарадах, а не на сайте) будет много вотки, или просто полюбуюсь заебательскими красотами).

Вабще мне не повезло в прошлом году. Я уже практически договорился с издателем Кормильцевым, когда пил с ним коньяк в ЦДХ насчёт моей книге в Ультре, а тут пришло скорбное сообщение из Лондона о том, что он в критическом состоянии помещён в хоспис. Само издательство тоже накрылось. Да, может, с другой стороны это символично. Не судьба мне на бумаге выходить. Херня всё, в целом год был очень удачный.

Мы неслабо повеселились в трактире Ы, на Тропе Хошемина (молодёш называет её тропой Ким Чен Ира, да и хуйсними), а потом у меня дома на Ленина угал Реввоенсовета. Поэт Кулёмин отвалил, пошёл мириться с женой Женькой, которая с трудом отходила от новогодней пьянки. Да мы и без него хорошо посидели. Пили за революцию, за партию, кричали Да, смерть. Заебись. Хуёво то, что ровно в двенадцать на Рождество в этом старом купеческом доме, где мне иногда ночью встречается призрак бородатого купца, который всё ищет какие-то деньги (иногда я стреляю у него полтинник, и уебан даёт современными купюрами) случился страшный перепад напряжения. Сгорели нахуй все телики, компы и прочие дивидюхи. Хуже всего, что погорели фаллоимитаторы. Бабы, кончавшие на Петросяна по телику, просто озверели и чуть не разнесли этот крепкий домишко, в котором стены по метру с хуем. Вабще бапский бунт от недоёба он самый бессмысленный и беспощадный. Если б вот так по всей маскво перепад вдруг напряжения, то бабы, не кончив на Петросяна, разнесли бы белокаменную нахер. Стопудово. И к бапке не ходи.