- Расскажи хоть, как, примерно сказать, попасть к нему на дорогу7                                                                       
- Тому не надо далеко  ходить, у кого чёрт за плечами.
                                                                                                       
                                                                                       
                                                                               
                                                                     
По пути домой, в переулке с тянущимися по склону  сверху вниз и снизу вверх заборами и огородами, навстречу Щуру и Мослу спускалась пёстрая толпа. Полтора десятка парней со следами многодневной усталости на лицах загорелых и обветренных,  радостных встречей родных мест и предвкушеньем отдыха, шутя и весело переговариваясь, поравнялись с друзьями и остановились поздороваться, да перекинуться словом. На землю опустились мешки, упали лопаты и кирки. Кое-то присел на обочине, кто-то закурил. Мослу и Щуру жали руки, хлопали по плечам, весело глядя; знакомые их, они олицетворяли счастливое возвращение.
Вблизи окраины Болота, в дремучих лесах находят золото. Рисковые люди ходят туда. Старики говорят, кабы не брали там золота, и Болото б не росло.
Эти ушли в оттепель и, долго что-то, целых два месяца пропадали.
- Что же так долго? - спросил Щур. - Вас уж схоронили, наверно, как нас, кстати. Счас придём, на похоронах погуляем.
Старшина Ян стал рассказывать:
- Да вот, такое дело. Старались мы потихоньку, накопано уже достаточно. Чего медлить? У Болота, сам знаешь, лучше не задерживаться. Хорошо хоть никого не потеряли – в этот раз. Только и без того натерпелись. Как-то, по утру: бляха, разбойники! Целая орава, человек тридцать. Ну, золото у нас было закопано…
- А кто такие?
- Да чёрт их… Тёзка мой, по прозвищу Лабуда, - атаман. Ещё, Бродов Ерёма, - сказал нас за ноги подвесить, что б отдали золото, я думал голова лопнет, вся кровь в башку слилась. И самого хлипкого, вон, Беляка, - Ян показал на худого белобрысого парня, - стал окучивать… Короче, сказал я, где, да чё. Они ушли, ну а мы… не с пустыми ж руками возвращаться. Отошли в сторону, что б опять не обобрали, и копать. Сначало так себе, а потом МЫ НАШЛИ САМОРОДОК ПОЛТОРА ПУДА ВЕСОМ, больше чем твоя башка!
- Да не,не может быть больше моей башки, - усомнился Щур.
- Беляк! - закричал Ян куражливо.
Обычно золото делят на месте, но если вопрос спорный, то назначали несущего. Золото с Болота содержит проклятие, и в тоже время сообщает человеку некое величие в его глазах, он, бывает по отчеству начинает себя величать… Мало кто согласится нести это бремя, и выбирали самого тщедушного и никчемного, - пускай…
- Беляк! Нам не верят! Только ты никому… - добавил Ян серьёзно.
- Ну, что ты.
Те, кто стоял, расступились подобно аллее, в которую ступил Беляк. Он подошёл, снял сплеча мешок и стал качать на руках как ляльку.
- Ты давай, телись.
С лицом таким, словно раскрывал рану, дабы показать всем трепещущее своё сердце, Беляк развязал мешок. Глянули они и не поверили глазам. Из недр мешка, сидя скрестивший ножки, скалился рыжий бес. Разом отшатнулись, Беляк закрыл мешок. Всеобщий столбняк и молчание посреди глухого переулка.
- Так, так, - проговорил Ян, - так, так, так… - повторил он, бедово блуждая глазами.
Трепещущий взгляд его упёрся в лицо Беляка, весь путь до дому не выпускавшего ношу из рук, а под конец начавший было с мешком вести беседы.
- Что ж ты… что ж ты, сука! Домой принёс!
А тот с усмешкою, ничуть не смущённый отчаянными взглядами, и с какой-то непомерной важностью изрёк:
- Обман зрения! – и кругом с мучением поморщились и отступили от него на шаг.
Неведомо, где набрался он таких премудростей, не иначе как бес вразумил. Произнеся же те слова, он снова, что б доказать правоту свою, раскрыл мешок. И заглянул в него, подняв к глазам.
- Ну, я ж… - тут самородок, или, лучше сказать, обман зрения, мелодично смеясь, прыгнул ему на грудь.
Страшный вопль всколыхнул окрестность. Вопль поднял с вятел тучу кричащих грачей; испугал телёнка, который, до этого пасясь неподалёку, с натугой выдрал из земли кол и вскачь уволок за собою. Залаяли и завыли собаки.
- Эй! Пожар! Горим! Народ! – послышалось в лопухах у забора.
- ААА! ААА! - неслося во все концы.
Не преставая вопить, Беляк плясал на дороге и отдирал от кровавой груди, ломая об него руки, золотого и зубастого старичка без бороды; красный весь, тот угрюмо въедался в него. Остальные оцепенели и  заворожено наблюдали за кошмаром.
Щур почувствовал, что начинает седеть от этой свистопляски. Надо было что-то делать, ибо надежда на то, что бес довольствуется одним Беляком, была слабою.
Подняв валяющийся мешок, он с размаху одел его на Беляка и отпрыгнул в сторону. Безумие скрылось. Тут уж все принялись опорожнять мешки и напяливать на Беляка. Из-под мешковины неслась несмолкаемая грызня и клокотание. Ставший из-за десятка мешков странною фигурой, Беляк с хрипением упал и, затихнул, вытянувшись на камнях дороги. Только виднеющийся бугорок потихоньку елозил. Медленно оседала пыль…
- …Надо его отодрать, пока он не вылез, - проговорил, словно издалека Ян, - завязать в мешке, пока всех не сожрал. Мешок тот моей бабки старой, заговорённый… Ну, кто же?
Не нашлось желающих. Ян поводил шальными глазами и кивнул себе, пот вскипел и ручьями потёк с него.
- Где рукавицы? – трепыхнулся его голос как птица в силке.
Не дожидаясь ответа, он поднял брошеные средь другого добра рукавицы и натянул на руки, а затем, с  улыбкою, такою, будто захотелось ему всплакнуть, надел поверх ещё пару. Медленно подошёл к телу, склонился и ухватил за бугорок пляшущими руками.
- Дрожит… брыкается! Ай-яй!.. - содрогаясь от ужаса выговорил он. - Щур, давай я его отдеру, а ты мешок завязывай сразу же! Ну, как вцепился, дорвался... до мяска…
Одев также рукавицы, Мосол подскочил к Яну на помощь. Оба засопели, Ян кликнул:
- Щур…
Они сдернули с трупа многослойный мешок, стараясь не смотреть на него. Щур перехватил горловину и завязал поясом.
Ян отвел от себя дрожащую в напряжении руку с мешком. - Тяжёлый…
- Правильно, полтора пуда, с мою голову…
Среди присутствующих появилось новое лицо. Криварь, один из вездесущих пьяниц. Это его разбудил вопль Беляка, когда он спал у забора. Окинув Щура и Мосла глазом, он потёр распухшее лицо и обратился к Яну:
- Бес? Золотой?
- Да…
- Вас, наверно, всех видал? Видал, да? Ну, всё, кого он видал, тому хана! Хорошо, что он меня не видал… - сообщил он всем дополнительную и окончательную толику ужаса.
Ян вскликнул и ударил мешком оземь.
- Мешок лопнет. Хочешь смертушку выпустить?
В молчании все отчаянно задумались. А несколько человек закрыли глаза и покачнулись.
- Что, если секирой вдарю? - спросил Мосол Криваря.
- Ну, давай… - Криварь отошёл подальше.
Мосол поднял секиру и со звоном ударил по мешку.
- А?.. - послышалось в ответ. Побежали облака в синеве, тополь зашумел рядом, разом надвинулась тень.
- Кажется, он отмер… - молвил Криварь. - А не пора ли мне отседа… - продолжил он с неимоверной тревогой.
Видимо, бесу наскучило в мешке, он стал дёргаться и чего-то бормотать помаленьку, плести чего-то.
Откуда-то с верхов донеслось кузнечное тюканье. Точно луч солнца ковали и зайцы летели. Тюк, тюк, тюк…
- Может в кузню? – пришла светлая мысль.
- Я знаю, это налимова кузня! - вскричал Криварь.
- А ну! - воскликнул Ян. - Побежали!
- Я знаю, как короче! - кричал Криварь, залезая на забор. Подбежавший Мосол проломил рядом дыру секирой. Гурьбой устремились к проёму.
- Эээ! – окликнули их сзади.
Разом оглянулись и пахнуло дерьмом.
- Эх! - воскликнул Мосол и кинулся к Беляку, поднимающемуся из кровавой лужи. Подскочив к нему, Мосол замер и, порываясь подойти поближе, откинулся, затрепетав в замахе.
Мертвяк двинулся, и на него снизошла секира. На землю шмякнулась голова, тараща золотые бельма. Ещё раз сверкнула секира и рука упала рядом с головой. Тогда Мосол попытался разрубить мертвяка надвое, но секира застряла посреди рёбер. Беляк замотался под дерганье Мосла.. Голова пялила с земли буркала, рука ухватилась за мосолово плече. С криком он вырвался, оставив лоскут рубахи в окостенелой пятерне.
Тут Щур, а за ним Ян, схватив кирку и лопату, бросились на выручку Мослу. Раз! Раз! – поломали они мертвяку ноги, и он рухнул на землю, Щур мимо Яновой головы вбил кирку в грудь покойному Беляку.
Мешок с бесом катался и прыгал.
Вверху, на дороге показался кто-то. Он приостановился на гребешке, посмотрел-посмотрел, пригнулся и двинул в обход.
…Вырвавший, наконец, секиру, Мосол ударами разделял труп на части, Щур и Ян безостановочно долбили его, не давая подняться. Вокруг бегали ещё пяток человек с лопатами, пытаясь пристроиться рядом.
- Чего стоите! - закричал Криварь остальным, видя, как отрубленные части обнаруживают желание соединиться. – Раскидывай его! - и запнул голову куда-то в заросли у забора. 
В стороны полетели ноги-руки. На земле лежало лишь тулово, в щепки изрубленное, с киркой, воткнутой в грудь по сломанный черенок.
…Ломая плетни и заборы, продираясь сквозь кусты, топча грядки, всё сметая, с секирой в руке летел Мосол, за ним остальные, и позади - просека.
Пожилой кузнец Налим с растрёпанной бородою поверх кожаного нагрудника, угоревши у горна, сидел на чурбане возле кузницы и цедил из крынки квас. Что-то такое… какой-то отдалённый шум… перерос в гиканье, топот, треск, и забор справо обрушился под яростными ударами. Здоровенный, в разорванной рубахе детина с секирой в руках (а на ней кровь) подскочил к кузнецу и, задыхаяясь, что-то стал молча вопрошать, вскидывая подбородком, как козёл бородой. 
Налим, не задумываясь, отрицательно помотал головой и показал рукой в сторону, туда, за околицу. Не успел он опомниться, как вокруг детины стало тесно от сумашедших и распалённых лиц. Один из них, с мешком в руке,  налитым кровью глазом поглядев на Налима, что-то хотел угрожающее спросить, как будто сомневаясь в налимовом житье, но который с секирой, отвлек его хриплым возгласом, указывая в кузню.
Налим услыхал как в мешке заплакал ребёнок, от этого в голове его помутилось. Те двое скрылись в кузнице. Налим кинулся за ними с криком и прыгнувшей в руку косой.
Его схватили и уронили на землю. Он кричал, рвался. Кто-то сообразил окатить Налима водой из ямы. И над ухом послышался прерывающийся голос Криваря, который не мог угнаться за молодёжью:
- Налим, родной, опомнись. Ну, что ты выдумал, Налим…
В полутьме краснел очаг, рядом две - большая и малая наковальни, горы руды, угля; пара малюсеньких окон, брызжущих светом.
- Ну, что, брат, поехали?
Ян через мешковину схватил беса щипцами и сунул в горнило. Мосол заработал мехами, загудело пламя. Мешок загорелся и клоками стал отлетать. Показался бес, перехваченный щипцами поперек живота. Он извивался и пытался разжать багровые клещевины. Он словно омылся пламенем, заблистал, стал светлее, потом заискрился и побелел.
- Тащи, Ян, щипцы не выдержат!
- Хватай молот, брат! - и бес очутился на наковальне.
Раздались оглушительные удары, затряслась кузница…
- Не берёт! Не берёт!!
Подскочил Щур и холодными щипцами перехватил беса. Один из старателей встал на другие меха. Вдвое сильнее раскалился горн. Снова затряслась кузня. Били в два молота, - белый как сахар бес корчился на озарённой наковальне, но не получал ущерба.
- Ну-ка, переверни его на спину! - кричал Щур. Он держал в щипцах красную подкову.
- Бей сверху!
Ударами на беса насадили подкову, прижав дугой его лапы к бокам
- Переворачивай на бок! - Щур загнул её кольцом.
- Ясна мысль? - воскликнул он.
- Молодец! Умище!
В кузне было не протолкнуться. Бухал молот, скрипели меха и выло пламя, рвались восклицания. Тело беса обвивали раскалёнными цепями, красными прутами и полосами; действуя тремя щипцами, катали его по наковальне, пеленая горячим железом. К наковальне протолкнулся Налим, и дело пошло спорей.
Под ударами железо схватывалось, звенья цепей плющились и сливались. Стоял неимоверный жар, нечем было дышать. Троём закидывали красный свёрток в огонь, выволакивали на наковальню и били, били. Молоты сталкивались в воздухе, в кладке очага появились трещины. Кузнецы еле держались на ногах, было дурно до тошноты.
…И вот, на наковальне остывала тёмно-вишнёвая глыба. В ней было не меньше пятнадцати пудов. Кругом чумазые лица.
- Закалять будем? - спросил кто-то.
- А коли треснет?
- Я, вообще, не уверен - удержится ли, не вырвется…
- Сейчас бы заклятье наложить.
Криварь толкнул Налима в бок.
- Слышь, ты, наверное должен знать какое-то кузнечное заклятье. Ты ведь носишь Сварожичу жертвы?
- Можно попробовать, - молвил Налим. - Правда, мечи только мне приходилось заговаривать. Но, попробую…
Он почесал голову, подумал; затем трижды плюнул на заскворчавшую глыбу и заговорил:
- Повторяйте:
                        Ты, Сварожич, сильный бог…
- Ты, Сварожич, сильный бог… - повторили хором.
                        В небе твой стоит чертог…
- В небе твой стоит чертог…
                        Огонь людям подарил…
                        Кузнеца ты вразумил.
                        Внемли нам, взываем мы:
                        Силу злую отыми, 
                        Нечисть затяни в путы, -   
                        Огради нас от беды.
Да придаст огонь закал
Крепкий, что б его не брал
Молот тяжкий и булат,
Ни кузнечный жар, ни хлад,
Ни крошенье, ржа,  ни тлен,
Дабы он покинуть плен
Веки-вечные не мог.
Ты, Сварожич, сильный бог…
- Ты, Сварожич, сильный бог…
После этого каждый кинул в горн что-нибудь: монету, кусок хлеба, трубку, кто отрезал прядь волос и бросил в огонь.
Затем скинули болван в корыто, выволокли на воздух и свалили в яму с водой. Взвилось облако пара… Был уже вечер.
- Вроде накрепко, - проговорил Налим минуты через две.
- Ага, кажись кончено, - молвил кто-то из старателей.
- Счастливо Налим.
- Если, Налим, лошадь надо будет подковать; косу ли, вилы, - только к тебе.
- Давай, Налим. Будь здоров.
- Эй, парни, - удивился Налим, - вы ничего не забыли?
- Не, - отвечали они, удаляясь, - наши вещи во-она там остались, в проулке…
- Я чего-то не понял… я не понял чего-то!?
Они, встав, озабоченно переглянулись.
- Дак… на нём твоё заклятье, - за всех ответил Ян. - Мы не можем его взять, раз на нём твоё заклятье. – Хором одобрили его слова.
- Ты чего выдумываешь? сопляк! Сопля! Я вам помог по доброте! А вы, мало, что всё железо ухнули, да ещё лихо мне оставляете!..
- Налим, - взмолились в несколько голосов,  - мы устали, мы два месяца дома не были, отца-мать не видали, на постелях не спали, а тут не меньше пятнадцати пудов. Отвези на тачке, кинь в трясину, а мы тебе золота дадим…
- Золота дадим? Ээээ… Да вы что глумитесь! - заорал он, бросаясь за ними, что бы поймать кого-нибудь.
Белозубо из-за чумазых лиц смеясь, от него бросились в рассыпную. Он закричал им ругательства, на что они только смеялись. Тогда, вне себя Налим вбежал в кузницу и выбежал уже с молотом.
- Так, да?! - взревел он в бешенстве. - Раскурочу на хрен!
Подбежав к яме, он с плеском погрузил молот в воду, послышался подводный звон.
- А дак, не возьмёт же молот, - крикнул Ян неуверенно. Остальные не знали, то ли бежать сломя голову, то ли покориться железной воле кузнеца.
- Сейчас проверим!!
- Батя! - закричали тогда старатели. - Мы пошутили, ты шуток, что-ли не понимаешь?
- Понимаю, - кричал Налим, и опять замахнулся...
- Ну, ты и лещ, Налим, - говорили ему старатели, увозя по тропинке болван в корыте.