Черт сидел на потолке. Самый настоящий черт. Омерзительно ухмыляясь, он сидел по-турецки, вниз головой. Полукольцо хвоста, оканчивающегося тощей кисточкой, вальяжно расположилось у его косматых ног с раздвоенными копытцами.

Вадька нервно зевнул, заспанные глаза сами собой опять сомкнулись. Кровать тут же начала плавное кружение одновременно в двух плоскостях. Да уж.…Не открывая глаз, осторожно повернувшись на правый бок, он пошарил по полу рукой. Тут-то и накатило. Огромное сердце глухими, мощными ударами  тупо вбивало кровь в беспомощный мозг. Нет, голову с подушки опускать нельзя. Надо так, на ощупь. Эта банка легко откатилась – значит пустая. Есть! Так… теперь подденем эту железку. Надо прихватить и прижать банку к полу, и указательным пальцем… вот та-а-ак! Глоток… половина на подушку – пускай. Еще глоточек…

Удары изнутри стали постепенно затихать. Только в висках  еще толкалась и билась горячая, тяжелая, как плавленый свинец, жидкость. Вадим опрокинулся на спину. Банка, звякнув пустотой о пол, замерла рядом с сестрой-близняшкой. Вкрадчивое тепло распространялось от желудка, принося с собой успокоение и легкость. Вот так, вот так… К встрече Рождества, можно сказать, готов. Теперь надо открывать глаза. Протерев выступившие от судорожного зевка слезы уголком простыни, Вадим приоткрыл один глаз. Разумеется, никакого черта на потолке не было. Мда-а…

Черт сидел на подоконнике, бесстыже поигрывая своим собственным елдаком. Грязно-рыжая шерсть с подпалинами отливала зеленью там, где по ней скользили лучи полуденного солнца, от них и козлиные уши сияли по краям зеленоватым ореолом.

Подозрительно-тревожное нечто гаденько шевельнулось в похмельной душе. Черт же, встретившись с Вадимом взглядом, радостно осклабился, вильнул и щелкнул хвостом. Черный пятачок его заерзал влево-вправо, как бы обнюхивая на расстоянии хозяина комнаты.

– Не ссы, ты не в моем вкусе, – дребезжащим тенорком проблеял черт. Пидором не пахнет.
– Да пошел ты нахуй! – возмутился Вадим и пульнул в рогатого пивной банкой.
Черной молнией мелькнул раздвоенный язык, и банка заплясала на зубах черта, постепенно превращаясь в бесформенный комок.
– Сожрал? Ну ты и скотина, – Вадим, слегка успокоенный тем, что это не глюк, не «белка», тем не менее все еще не пришел в себя, но решил держаться, не выказывая растерянности:
– Ты жопу вылизал, чтоб на чистый подоконник класть? – тут он слукавил немного. Чистым его подоконник бывал, конечно, но не в данный момент. И место, где поерзал черт, выгодно отличалось отсутствием пыли от соседней, нетронутой области.
– Я тебе что, кот? – обиженно огрызнулся черт, – Да и нету у меня жопы!
– Хуй зато есть, – пробурчал Вадим, доставая из шкафа старые шорты, – Одевай, или уебывай отсюда, а то неуютно мне как-то…
– Ой, нежные мы какие! – издевательски проверещал черт, строя гримасы. Однако, шорты все ж надел, предварительно выщелкнув зубами дырку под хвост.

Черт вразвалочку переместился обратно к подоконнику, ловко закинувшись по пути парой пустых пивных банок. Щелчок хвоста – и в рот. Вадим только головой покачал.
– Ты… это… зачем банки-то жрешь? Вон, салат еще есть, селедка…
– Мы не жрем, чувак, мы за-го-тавливаем! – черт похрустывал неизвестно как оказавшейся у него в руках алюминиевой ступкой, – потому и жопы нету, чтоб цветмет не терять.
Довольный шуткой, черт от смеха скатился с подоконника, но замер в полуметре от пола, плавно перевернулся и уже сидел на потолке по-турецки, хищно косясь на тускло поблескивающие рожки люстры.
– Э, рогатый, вниз давай, а? И так все плывет, да ты еще тама маячишь, как муха…вверх ногами! Люстра не алюминиевая, кстати.
– Медь? – с надеждой в голосе спросила нечисть.
– Железо, дурак чертов! Ты… вообще, чего ко мне приперся? Имущество жрать?
– Не, это так, между делом, – смутился черт. Вообще-то, не разрешается на задании, но – премии за сбор, благодарности – нелишне…
– Во, бля – пионеры! – тут уже Вадим еле удержался на стуле, – Это зачем вам надо-то?
– Котлы меняем, сковороды. Раз в тысячу лет положено – по технике безопасности. Прогорают до дыр, а с цветметом ща везде туго, сам знаешь, – черт смачно захрустел вилкой.

– Не, а ко мне-то зачем явился, рогатый? И что ты там про задание гнусавил? Тебе душу надо?
– Нет, парень. За душами у нас Сам ходит, а нам, мелко-хвостатым, не положено. Мне бы вот что – на рождество бы… в церковь мне б попасть, а?
– Ты чо… буровишь, косматый? В церковь ему! Положи вилку, последняя осталась! Да чтоб я! Черта! В карман и в церковь?
– Вадим, да ты ж у нас кто? Ты неверующий у нас, так? Ты в последний раз когда там был? Вот именно! В пятом классе с бабушкой. Так что тебе церковь эта? Кстати – и креста на тебе нет, – черт хихикнул, – Опять же, и душа твоя драгоценная при тебе останется, да и Ирка твоей будет – назавтра же. Плюс – сотка неразменная, как сувенир. Сколь раз ею не плати – она все в кармане! На десять лет рассчитана. Можешь доставать и в пачки вязать – пока не надоест.

Бля, ну и дела с утреца, это ж надо ж – вот он, черт! С рогами, копытами и в шортах. Алюминий  жрет… Моргай – не моргай, не пропадает.  Но Ирка… ведь эти – они все могут! Вот и посмотрим, как ты теперь морду воротить будешь… Ну и сотка… надо в евро брать… Бля, но как же это выходит, это все ж не очень красиво… Это ж – как предательство, вроде… Да… Да ну их в жопу, попов этих – ряхи наели, на мерсах катаются!

– Черт с тобой! Только не за пазухой! – Вадим брезгливо оглядел черта.
Черт угодливо хихикнул:
– За пазухой нельзя, Вадик, фонит здорово. Поле мое, понимаешь? Они так то сквозь пальцы на нас смотрят, но вокруг церкви сканируют строго. Но если я в тебя проникну, через рот, например, то ты меня заэкранируешь, – черт внимательно посмотрел на Вадима.
Вадим поперхнулся. Тошнота вмиг сдавила горло. Ирка, уже практически обнимавшая его, мгновенно вылетела из головы.
– Да ты охуел, косматый!
– Ну, как знаешь, – черт поднялся и направился к окну. Чуть помедлив, он растворился у окна и возник снова – уже за окном, медленно удаляясь.

Вадим подошел к окну. Детишки катались с горки. А у него  вдруг сорвалось с привязи сердце. Потому, что Ирка вышла из подъезда и направилась к… нет, прошла мимо. Это не за ней. А тачка-то крута, да-а… А может, надо было…
– Есть еще способ, Вадим, – неожиданно раздался за спиной знакомый дребезг. Мне он меньше нравится, но… для дела – можно и потерпеть. Я ведь и через жопу могу в тебя влезть. Ну и тебе шерсть не глотать. Делов то… Уменьшаюсь – и там.

Бля… согласиться… Но тоже не пряник… Это ж… Да нет, вроде… Все по-деловому.

– Давай, Вадим! Прямо сейчас давай. Мне там еще устроиться надо. Вадим, времени мало!
На стол упала бумажка. Вместе с ней рухнула и стена сомнений.
– Ты на стол ложись, да ягодицы раздвинь, я мигом! И внутренне не противься, я не смогу без разрешения.

Через несколько минут выебанный чертом Вадим лежал ничком на кровати, закрыв голову руками. Черт же, летя на базу, планировал отпуск, положенный за каждого тысячного новообращенного. Месячная неразменная сотка, полученная в прошлом квартале за сдачу цветмета, уютно пригрелась в кармане шорт.