Он помнил, как увидел ее впервые. Семь утра, квартира его друга, полгода после развода с женой. Он еще находится в состоянии «после развода»; две сменяющиеся картинки в мозгу: нежная, любимая, страстная жена, дающая (ярко) своему боссу до, во время и после их брака; она же, будящая его словами «дай денег» вместо «доброе утро» и «я тебя люблю». Старый друг, давно и счастливо женатый, въехавший молитвами того самого босса в новую квартиру, только что ставший отцом и отправивший свою любимую жену к родителям, поехал на вокзал встречать важного партнера фирмы. Это оказалась она, моложе их лет на пять, ничего особенного… полная грудь в глубоком декольте дорогого офисного костюма; ноги, не худые, но идеальной формы, зовущие изучать каждый изгиб; широкие бедра, первая ассоциация – засадить-перевернуть-вставить в жопу; крупные губы, постоянно улыбающиеся/движущиеся/раскрывающиеся/минет/минет/минет; глаза. Блядь, среди всех этих рассказок по поводу женских глаз он не думал, что можно запомнить их сразу: серо-зелено-голубые, сияющие, мерцающие то желто-кошачьими, то бело-прозрачными пятнышками. Друг говорил ей «Вы» и называл по отчеству, он сразу начал «тыкать» и  интересоваться, сколько они знакомы, если до сих пор на «Вы», а с вокзала она едет к нему домой. Она смеется, и даже свежая рана имени бляди-жены не дает возможности что-то заподозрить. Нет, все так, просто так сложилось.

Он не забыл ее, просто было не время. Через полтора года съемных квартир, свиданий с сыном по выходным, одинокой дрочки по жене, более-менее случайных девок тот самый друг сказал, что она ему позвонит. Ей нужна техника в офис, которой он занимается, и нужен совет. Она позвонила. Свежий, приветливый, немного смущенный голос. Конечно, он расшибся в куски, чтобы помочь ей, даже несмотря на то, что расстояние между их городами делало все это изначально неактуальным. Завязавшаяся переписка по и-мэйлу: «Тебе неловко ко мне обращаться?» - «Что ты, просто я тебя гружу» - «Что за чес?» - «С меня пиво» - еще три месяца.

Звонок друга: «Привет, тут приехала она, у нас сегодня пиво, говорят, тебе должок». Вечер, квартира его друга, они вчетвером плюс ребенок, ее тонкие пальцы, чистящие таранку, поднимающие бокал с пивом, ее голос, одинаково нежный в смешных разговорах с двухлетним ребенком и в полубосяцких шутках, ее кашель, как она говорила, шахтерский. Он поехал ее провожать на вокзал. Со своей экономностью, давно всеми высмеиваемой, с осознанием  глупости происходящего и улыбок друга и его ехидной жены. Она пообещала написать, как доехала, и написала. Утром. Пара нежно-шутливых строчек едва ли стоила ночи безумного стояка и стыда малолетнего дрочера для тридцатилетнего мужика. Они начали переписываться. То он, то она намеренно-случайно брали паузу. То он, то она думали, что это – начало или просто пиздеж. То он, то она съезжали, а потом начинали спрашивать «где ты». Пару провожаний на ночной поезд. Поцелуй нежной руки. Физическая боль от узнавания о наличии у ее мужа, непонятка от слов подпившего друга по поводу того, что официально замужем она никогда не была, хотя у нее есть ребенок. Поездка с более-менее постоянной подружкой (одной из двух) в дешевую заграницу. Рассматривание даже там, украдкой, ее выпрошенных фотографий: белая майка, белое белье, белая кожа, лукавая полуулыбка, ложка борща в руке. Он приехал, пригласил ее в гости к тому же другу. Предчувствуемые насмешки были фигней. В тот день она не уезжала, и ночью  он поехал провожать ее в гостиницу. Проводил до номера, поцеловал руку и приготовился уходить, злобно матеря вставший хуй и не чувствуя в себе сил  отважиться и… На пороге она притянула его к себе. Ощущение ее тела, легкий запах вина, которое она пила, и ее духов. Нежные губы. Что? Как? Он говорит – он, не она, что это неправильно, ее репутация… Нет, он только поцелует ее и уйдет. Нет, говорит она, нет. Следущий кадр – он ее раздевает, стесняясь собственного постспортзального тела, старых трусов и проч, она трется об него, целует, гладит. «Я хочу войти в тебя» - «Иди». Узкая гостиничная кровать, холодный воздух, ее горячая и  влажная пизда, затягивающая и не дающая возможности вырваться. Времени нет. Рассвета нет. Он никогда не думал, что может быть так. Никогда не думал, что будет обожествлять женщину, ставшую перед ним на колени и делающую ему такой минет, о котором не мечтаешь даже утром перед сортиром, досматривая последний сон про блядь-жену и ее ебаря-босса. Он ушел, хотя очень хотел остаться. Попросил его разбудить утром и выключил телефон. Страшно. Включил только к вечеру, когда, как он думал, она или обозлилась, или уехала. Звонок раздался немедленно после набора пин-кода. «Привет, я обещала тебя разбудить» - «Только не говори, что ты позвонила только ради этого» - «Сорри, я больше не могу разговаривать» - голос друга и того самого уебана-ебаря-босса бляди-жены на заднем фоне. Она больше не позвонила. Он написал ей утром. Через неделю. Она ответила, почти как ни в чем не бывало, но ее «целую» в конце….

Он пытался, блядь, как он пытался ее забыть. Он – полуменеджер-полугрузчик, она – высококлассный и высокооплачиваемый юрист, умеющая с полуслова состроить любого. Он пытался наладить с ней деловые, блядь, отношения, просил ее участвовать в его мутках, и неизменно видел, как никто не может ей сопротивляться, даже самые выебистые проныры-кидалы из тех, с кем он привык работать, просекают, что ей не спиздишь, что она все знает раньше и лучше их. Босса бляди-жены, с которым она давно и успешно работала, она при нем отшивала не раз, хотя уже по отдаленному звуку голоса в ее мобильном он понимал, что тот намеревается ей предложить. Его вечно-непорочный-влюбленный-в-жену друг иногда смотрел на нее взглядом, от которого было сразу понятно, кого он будет представлять себе ночью в обыденно-семейной спальне. Как-то раз, после того, как она и его друг вместе ехали в ее город на какое-то совещание, ему даже поазалось, что… Показалось, блядь, иначе этот голод исчез бы из его глаз.  Потом… он спросил ее мнения по поводу явной лажи, она отговаривала, советовала так и этак, он понимал, что она права, и все равно лез в это дерьмо, и в итоге она сказала: «Давай договоримся. Я не принимаю решений. Я делаю то, что ты решишь, и пытаюсь максимально тебе помочь, чем бы все это не кончилось». Ком в горле после этих ее слов не уходил уже никогда.

Они встречались, когда она приезжала в его город. Благо, по работе она бывала там почти каждую неделю. Гостиница, ухмылки адмииистратора, все более и более захватывающий секс. Пару раз он ездил с ней поездом в ее город, намеренно по своим делам. Она затащила его в сортир прямо в поезде, и после ее восхитительного минета он готов был… Нет, он просто был к этому не готов. После одной из встреч он раскрылся слишком сильно, рассказал ей многое, она восприняла все так, как невозможно было даже мечтать, и он испугался. Она спрашивала «Что?», а он уже бежал от нее, как трусливое мелкое животное, ведомый только своим страхом. И все также хотел ее. И путался в словах. А она уже начинала нервничать.

Последний раз он ехал в ее город, завершать ту самую мутную мутку. Он взял с собой приятеля, знакомого с его постоянной телкой, и намеренно сделал все, чтобы она смотрелась как случайная давалка. Она не подавала виду, смеялась, но с самого начала было видно темень в ее глазах. Он не выдержал первый, увел ее в тамбур, начал просить прощения, но она сопротивлялась, говорила, что дело не в нем, лицо ее кривилось, хотя привычных женских слез он так и не увидел. Он умолял ее не отталкивать его, пытался поцеловать, но она была далеко и больше не хотела возвращаться. Он остался в ее городе еще на сутки, просился к ней переночевать, но она не пустила, мотивируя это какими-то пустыми отговорками. Она даже не разрешила довести ее домой на такси, смеялась над подаренными им цветами, поехала домой в набитой маршрутке, хотя по ней видно было, что этот вид транспорта для ее внове. Они встретились еще раз перед новым годом. В его городе. Она была после корпоратива, выбежала с похмельного ужина у друзей, к которым он не захотел подниматься. Впервые в жизни видя ее в джинсах и полосатой рубашке он представлял себе, какой она была вчера, и не только по злобным рассказам бляди-жены, которая позвонила рано утром и взахлеб рассказывала, как ее затмила эта приезжая гламурная сучка, как вокруг нее роились все мужики, а ебарь-босс, на которого она («слава богу») не обращала внимания, дрочил на нее во все глаза, как она, смеясь, танцевала грязные танцы и семь-сорок, и одинаково весело смеялась. Он подарил ей духи. Она ему – какую-то сувенирную ерунду. Она настояла, чтобы он проводил ее до подъезда, сказала, что, возможно, это их прощальная встреча, обещала, что он обязательно встретит свою половинку, попросила, чтобы в этот момент он вспомнил ее и сразу забыл.

Я хочу быть с тобой,
Я так хочу быть с тобой,
Я хочу быть с тобой,
Я хочу быть с тобой
и я буду с тобой.

(с)