Много горя и обиды
Терпим мы от всякой гниды
(любимый стих Л.Д. Троцкого)

Ах, это сладкое чувство мести! Чувство торжества справедливости! Чувство неизбежности наказания! Особенно, если сам ты не прилагаешь к этому усилия, а орудием для свершения правосудия становится кто-то другой! Это ни с чем не сравнить! Не раз и вы, наверное, представляли себе как ебашит током при нажатии «enter» только что насравшего вам в комментах!

Так получилось, что в 1998 г крышевали мои археологические раскопки какие-то уголовники. Они перехватили федеральный нехилый хоздоговор и наняли меня для работы. Бухали они на горе, была у них там баня, таскали туда первокурсниц, которые стояли по этому поводу в очереди. Мой лагерь стоял внизу. На раскопе бандюки не появлялись. Бухать я с ними отказался и вообще старался не общаться, к тому же лазить наверх желания не было. Я для них был «необходимое зло», они для меня - работодатели. Короче говяный был сезон, что и говорить. Но был момент, за который я им очень благодарен.

Подъехал к нам как-то УАЗик с тремя подвыпившими аборигенами, как раз в обеденный перерыв. Заехали суки прямо в лагерь. Три охуевших колхозника на машине без номеров. Охраны у нас не было. Подзуживало эту сволочь то, что перед ними я был один, со мной только рахитичного вида первокурсник и, естественно, загоравшие студентки. Прибавьте к этому литра два самогонки и, я думаю, нет смысла пересказывать тот пиздешь, которые прерывался попытками проехаться по палаткам. Первым делом я попросил первокурсника Вадика увезти из лагеря школьников наверх на гору. Сам впитывал все непереводимые обороты местного, блять, диалекта, стараясь не провоцировать эту мразь ответами и запугиваниями. Говорил я с ними официальным языком, объясняя статус экспедиции и степень ответственности каждого из этих гандонов.

Испытав эстетическое удовольствие, и пригрозив приехать еще большей компанией через час они погрузились в свою шушлайку и тронулись назад в сельский клуб, рассказывать дояркам как они «опустили городских». Не скажу, чтоб меня они разозлили, или даже как-то сильно тронули. К такой поебени надо быть готовым всегда в нашей стране. У меня за спиной в рюкзачке «Сайга» и вообще-то мне пох. Но со мной школьники и студенты, за жизнь которых я отвечаю лично. Ну и они стали свидетелями такой хуйни. Хотя, надо сказать, что первокурсницы были бы не прочь и прокатиться в клуб с местными бичами. Ну да хуй с ними. Короче осадок остался.

Еще слышалось попердывание УАЗика, как с горы спустился один из братков по имени Мюрат. Он поинтересовался суетой вокруг лагеря и я пересказал вкратце происшедшее. Через десять минут братки вшестером на двух машинах отправились в погоню. Вернулись они минут через 30, когда лагерь собирался идти на работу. Народ вяло разбирал инвентарь и мы стал свидетелями такой сцены.

В первой машине на заднем сидении сидели два колхозника. Лица разбиты – просто месиво. Их не спеша, выволокли и подтащили ко мне. Я был растеря и всерьез переживал за судьбу третьего, который был за рулем. Но в этот момент его как раз достали из багажника и состояние его было много хуже. Надо сказать, что на меня произвели впечатления лица бандюков. Они были просто каменные, даже мне было жутко на них смотреть. Такими серьезными я их не видел никогда. Что и говорить, ребята были на работе. Как же, кто-то «по беспределу» наехал на их добро!

Колхозники стояли на коленях и повторяли за бандюками примерно такое: «Простите нас товарищ кандидат наук, мы больше никогда не будем». Жалости к ним у меня не было. Я что-то пробормотал и попросил их отпустить. Потом на ухо сказал старшому из бандюков что это не педагогично, и чтобы впредь они избавили меня от таких сцен.

Хуй знает, братцы, может и не хорошо это, но, не без тоски вспоминаю я, время от времени, эту историю.