Как и для всех маленьких людей, для Алешки мир был чертовски прост и понятен: сказали – сделают, наказали – накажут, пообещали – выполнят.… Даже можно сказать, что для каждого (уже взрослого и состоявшегося) человека жизнь измеряется в трех измерениях (Прошлое, Настоящее, Будущее), то для Алешки, как в общем-то и для большинства его ровесников, она измерялась в двух мерах (Настоящее, Прошлое)…. Естественно, жизнь Алешки текла своим чередом, о чем он, честно говоря, мало задумывался….

- Лешка!!! Иди уже, вставай, блины стынут!!!! – зовет мать.
- Иду мам!!! – у  Алешки сон как рукой сняло.
    Ну конечно! Сегодня же воскресенье! Мама всегда печет блины по воскресеньям! БЛИНЫ!!! Наспех натягивая шорты, и еще быстрей влетая в сандалики, Алешка мчится через гостиную и прихожую во двор. Прыгает на его обычное место (возле дедушки) и вопросительно смотрит на пустую тарелку возле себя, и дедушкину, уже с пятеркой дымящихся, тоненьких блинов:
- А мне? – сделав удивленное лицо.
- Умывался, партизан? – спрашивает дед, исподлобья, якобы с упреком, но с явной радостью в глазах спрашивает дед.
- И где «с добрым утром»? – не отворачиваясь от плиты, спрашивает мать.
- С добрым утром, – обиженно отвечает Алешка.
- Дуй, партизан, умываться и к нам… - дед явно души не чает во внуке.

    Быстренько ополоснув лицо и протерев глаза, Алешка подумал: «Когда же и я смогу как дед бриться напротив зеркала?». Алешка любил смотреть, как дед бреется возле зеркала, но жалко это бывало очень нечасто, только по редким выходным, и в те некоторые будние дни, в которые почему-то играла музыка из фонарных столбов и из каждого открытого окна. Только в эти дни дед надевал свой исчерна-синий пиджак и такого же оттенка, старые, с пузырями на коленях, брюки. Пиджак деда, в эти самые дни, Алешке напоминал Новогоднюю елку, он был весь в таких блестючих штучках и звездочках, которые Алешке неимоверно нравились. Новогоднюю Елку, Алешка видел на плакате в школе, его туда водил старший брат, брат говорил, что эта елка главная в союзе, и она стоит на красной площади. Дед очень гордился и дорожил своим пиджаком. Один раз Алешка попробовал сорвать с него одну из этих блестящих штуковин (которыми дед, видимо, дорожил еще больше чем пиджаком), за что сразу же получил по рукам, но потом сразу же почему-то был угощен леденцом (все-таки он очень любил Алешку).

    Умывшись и вытершись полотенцем, что висело у умывальника, Алешка со свистом выбежал назад, во двор дома.
- Умылся, пострел? – дед уже доедал последний блин.
- Да, умылся, - бросил в ответ Алешка, и запрыгнул на свой стул.
- Ну, держи, уминай за обе щеки, - дедушка подвинул тарелку с блинами.
    Ух!  Какие вкусные! Не прошло и десяти минут, как тарелка опустела. Алешка сидел довольный начавшимся утром.
- Деда!
- Что, Лешка?
- Ты обещал, что сегодня пойдем на рыбалку!
- Конечно, пойдем, сейчас, только дед отдохнет чуть-чуть, - медленно вставая, он направился в дом.
- Сейчас, подожди, часок отдохну, снасти соберем и пойдем на речку, - сказал дед, заходя в дом.
    День близился к полдню.
- Мам!
- Что сына?
- А сейчас уже можно дедушку будить?
- Подожди сынок, пусть дед отдохнет, свечереет, и пойдете на рыбалку.

    Алешка вспомнил, как вчера дед вернулся из города, почему-то очень добрый к нему, Алешке (обычно он был очень строг), но с очень грустными глазами. Показывал свои шрамы, рассказывал про какую-то войну, мама говорила, что сегодня дедушку нужно слушать, потому что сегодня 9 мая. Что такое шрамы, и как они выглядят, Алешка знал, но откуда появляются, почему-то не знал, но догадывался. Один раз мама говорила, что у Алешки останется шрам, в тот раз Алешка упал на камень, и больно ушибся, ободрав коленку, мама сказала, что будет шрам, как пять копеек. Про войну Алешка вообще ничего не слышал.

Но у деда шрамы были другие, не такие как те о которых говорила мама, они были как монетка в одну копейку, даже меньше, маленькие, будто паутиной, обтянутые розовой кожей. Один на ноге. Один на попе. Два возле сердца – он говорил, что эти два  шрама дали ему для жизни. «Наверное он тоже падал на камень, когда бегал с друзьями» - думал Алешка.
- Мам!
- Что сын? – мать мыла посуду во дворе в тазике.
- Я пойду разбужу деду?
- Сколько тебе раз говорить, не называй дедушку «деда»!
- Мам, я схожу разбужу дедушку?
- Сходи………..

Алешка зашел в спальню деда, тот лежал на кровати, отвернувшись лицом к стенке.
- Деда!
- Сколько тебе раз говорить! Не называй дедушку «деда»! – крикнула мать, заносившая чистую посуду в дом.
    Алешка легонько толкнул деда в руку. Рука чуть дернулась от прикосновения и замерла.
- Дееедаа!!
- Деееееееедуууууууушкаааааа!!!! Ты обещал что мы пойдем на рыбалку! – пронзительный крик Алешки прозвучал на весь дом.
    Алешка не привык к этому. Обычно если он трогал деда за руку, тот сразу просыпался и спрашивал: «Внучек, что случилось?».

Но в этот раз этого не произошло.





Как-то в детстве я слышал, что если человек умирает своей смертью, то он чувствует приближение смерти и ему становится плохо. НО настает миг и ему становится хорошо. Буквально на НЕСКОЛЬКО часов. Потом он умирает.

Деду своему Ивану Алексеевичу посвящаю…..