С децких лет, скока себя помню, пытался рифмовать строки. Сам сибе придумывал задачки, темы разные. Сейчас очевидно, что паэтом не стал, да и похуй. Но физкультура эта дала свои апределенные результаты. В армии со мной лехко схадились самые разные люди, причем не только из рядов срочникоф. Ореол пиздуна-задушевника преследует и по сей день. Люди с удовольствием слушают маи до хуя апчитанные речи, с радостью ржут на пару со мной. Безусловно рифмоплетство виной тому.

Совершенно спокойно сознаю, что всего лишь рифмач, но поскольку человек лехкий, то и лавры Гумилевых со Берггольцами мне до песды. Ну нету, и не нада. Однако есть другая категория таварисчей, вот о них и попиздим.

Приходит ко мне в гости жена моего брата.
- Женя, ты чилавек очень умный, хачу с табой посоветоваться.

Скажу сразу, дама эта о журнале «Мурзилка» узнала много позже выпускного бала. А в жизни читала две безсмертных весчи. Книгу о вкусной здаровой писче и Программу телевидения.

Долго и нудно втираю ей о начитанности, о невъебенном славарном запасе.
- Ну из чего ты рифмы то лепить будешь Олюшка?
На что леди выдает мне стих, помню как счас.

Весна, весна на улеце,
На елки пасматри.
И вот уже на улеце,
Литают снегери.

- Оля, это правда твае? Если не пиздишь, езджай в Маскву. Тама прабитьця лекче. Здесь тебя золатка завистники затрут. Не медли, пока так скать серца для чести живы. А паэтесцу поперло опосля моих аплодисментоф. И соотвецтвенно пиздует перл N-2.
   

Снег хрустид пад сапагами,
Липко сжавши афтамат.
Зорко землю ахраняит,
Краснай армии салдат.

Не прапустит он врагов,
Потому што он готов!

-Олька, - ору я в экстазе. Ты Петрарка ебитвай меть.
Чувствую щас ебало от смеху парвеца.
- А Петрарка, она харашо писала? Робко патупившись и скрасневшись от удовольствея спрашивает Ольга.
- Да ебать меня в кобчик. Она была лутьшая у себя в Партугалии. Петрарка, да ище Мария Ремарк, две бля супер поэтесцы средневековья.
- Правда? Женичка, ты миня не перехвали, а то я загардюся.

- Олюшка, а как ты пишешь сваи хмм.. тварения?
- Дык че, вечирам сматрю па телеку ни че нет, тока чушь эта про чертикоф.
- Про каких чертикоф?
- Ну тама мужику бОшку трамваем атрезали, а во всем чертики были винаваты.
- Аааа, не Ольга, такое гамно не сматри, вкус испортишь, потом начнешьписать фсякое фуфло.

-Вот и гаварю книшка есче тупая папалась. Ща вспомню тупизм какой то…

ВНИМАНИЕ ЦИТАТА:  Рагантюа и Пантадрюель.

Пиздец как я ржанул. Сопля из носу вылетела, над полом в прыжке паймал.

- Ты че, жень?
- Да книшка смишная, в децтве читал, вспомнилось. Ну дальше, дальше милая.
-Дак че думаю, паду папишу стихи какие нито… (ну типа пойду посеру)
- Оленька, прочти еще что нибудь, ну хоть из последнего.

Мнетца. – Ну как бы есть с картинками. (ну не тяни Ахматова епть…)

Мальчик с девачкай гулялись,
Целавались, абнемались.
Это было там где Сочи,
Где такие злые ночи.

И была у них любофь,
Та что фсем топорщит кровь.

Бляяятть, как я рыдал камрады. Нее, я не паэт, но хуй от пальца всеж с грехом папалам отличаю.
У меня была истерика, у меня текли слезы с соплями вперемежку. Ирка мне воды принесла, а я останавиться не магу. Икаю, пердю, пиздец какой то.

В скором времени брат мой Андрюха помер, а Ольга к нам больше никогда не приходила. Даже племяшку свою я не видаю. Вот такое горе панимашь ат ума.

А че, на рисурсе тут случайна таких Ольгаф нету? Если есть, идите на хуй. У миня давление, сердечко ибет и фторого раза я не выдержу.
    С Удовольствием! Нипаэт Стараверафф.