- Надо же, никогда бы не подумал, что в Кыргызстане водились велоцирапторы.
- Пиздеж! Не было там никогда велоцирапторов.
- А хули тогда они нарисованы на марках?
- Откуда я знаю? Может это необузданная фантазия киргизских почтальонов.
- Да откуда киргизы вообще знают о велоцирапторах?
- Да что ты доебался ко мне со своими киргизами да велоцирапторами? Может они кино смотрели, как его... Там динозавров еще до ебени матери было.
- Парк Юрского Периода?
- Ага. Насмотрелись, вот и под впечатлением хуяк их - и на марку заебенили.
- Тогда стоит отдать должное киргизским почтальонам. Молодцы, хули тут скажешь.
- Чего молодцы-то?
- Ну ты видел хоть раз велоцираптора на российских марках? То-то же.
- Тьфу ты, блять! Заебал ты со своими велоцирапторами и киргизами. Отъебись. Ты же не для того ко мне пришел, чтобы заёбывать своими марками. Кстати, хули ты ко мне приперся?
- Да так, делать было нехуй, вот и пришел.

День начинался обыкновенно. Саня зашел ко мне ебать мозг своими марками и будет делать это еще часа два, филателист хуев. Однако он не учел одного - сегодня я был в плохом настроении.

- Знаешь, Саня, а если я сейчас возьму твои марки и сожгу, ты сильно обидешься?
Улыбнулся, но глянул странно так, с подозрением. И тетрадку захлопнул с марками.
- Да ладно тебе, умолкаю-умолкаю.
Я встал со стула, подошел к Сане и вырвал у него тетрадку.
- Поздно, Саня. Ты меня заебал окончательно.

Я вытащил зажигалку и поджег тетрадку. Саня пытался вырвать ее у меня из рук, начал визжать как баба и даже делать попытки драться. Но хуй тебе, а не марочки.
- Держи себя в руках, друг.
Тетрадка пылала замечательно. Прям как береста. Саня прекратил свои ничтожные попытки вырвать из моих рук тетрадку, замолчал и сел на кровать. Его налитые слезами глаза очумело смотрели на пламя.

- Это еще не всё, Саня. Сейчас будет самое интересное.
Я бросил догорать тетрадку, а сам пошел на кухню. Взял там вилку и вернулся к Сане, который сидя на корточках ковырялся в угольках.
- А вот это тебе, Саня, за все те дни, которые ты заябывал меня своими ебаными марками!

С этими словами я со всей дури воткнул вилку своему другу в плечо. Орет, сука, матерится, а глазки-то, вы гляньте, какие невинные! Я не удержался, и пнул ногой ему в лицо. Раздался какой-то треск, и вижу, Санька-то, друг мой, зубки с кровью выплевывает. Ах ты, сучоныш, на ковер сплевывает! Хорошо, что у меня под рукой оказался молоток.
- Друг мой, положи, пожалуйста, свою ручку вот сюда, ладонью вниз.
Я пододвинул ему стул. Он безумными глазами смотрит на меня и пятится. Не хочет, гаденыш, руку ложить. И он мне другом зовется? Для понятливости я ударил его слегка ногой в живот и взял его руку. Ох, кажется потерял сознание. Боже мой, какой ужас! Ну ничего, Саня, сейчас я приведу тебя в сознание. Я положил его руку на стул.

- Санька, очнись! Какой палец? Указательный? Средний? Или может большой? Хмм... Ладно, какой получится.
"Тук!"
- Аааааааааааааааа!
Да ладно, брось ты! О, смотри, в указательный попал. Хе-хе!
"Тук!"
- Аааааыыаыааааыыыыы!
Ну хватит, хватит, друг. Помолчи немножко, а то больно звонко голосишь. Не слушает, гад, орет.
- Саня, я не люблю людей, которые не слушают других.

Пришлось его попинать еще немного. Пока Саня молча отдыхал на полу, я решил сходить в кладовку. Ножовка или лобзик? Нет, лобзик не пойдет, пилки менять еще... Ножовка. Вернувшись, я увидел как Сашка мирно лежал на полу и шамкал ртом. Когда я начал отпиливать ему ногу, он проснулся и опять стал кричать. Что за человек! Пришлось молотком стукнуть по остаткам зубов. Успокоился. Но только начинаю пилить, опять дергается и орет. Невозможно! Пришлось ударить молотком в висок. Черт, переборщил малость. Пробил коробочку. Эх, ну ладно, за то кричать не будет. Однако, когда отпилил ногу, стало не так интересно, потому что он молчал.

- Ладно, Саня, извини если что. Просто настроение у меня сегодня плохое.

Я встал и пошел на кухню. Что ни говори, а не люблю я филателистов. Ёбнутые они люди, черт подери!