Когда я смотрю на эту человеческую перхоть, что суетятся вокруг помоек, живут в подвалах и на чердаках и называются бомжи, думаю – как же опаскудился их этнос – ведь все эти несчастные синяки, ползающие, клянчащие у нас деньги на выпивку и наркоту, эта социальная мокрота, в годы застоя нихуя не опускалась до такого дна. Жили себе, потихоньку, синячили на хатах, получали пензию, подрабатывая сдачей пустой посуды и прочими мелкими промыслами, и не были видны и заметны. А хули – их сраные хрущобы или квартиры в коммуналках были вроде как государственные – хуй продашь, а посему – всегда была крыша над головой, и четыре засранных угла, куда можно приползти и забиться. Бомжи, что в расшифровке – без определенного места жительства были и при совдепии… Но в те времена  это были совсем другие люди, и звали их – бичи. Хуй его знает, какой первоначальный смысл в этом определении. Есть версия, что словом bich (берег или сука в переводе) называли матросов списанных на берег за пьянку или какую другую, не красящую жизнь маримана хуйню. Позже слово бич расшифровывали как бывший интеллигентный человек, и правда – были среди них и с высшим образованием и доценты с кандидатами, но истинный перевод этого слова я не знаю, да и никто не знает. Но это был свой мир, со своими законами и своей жизненной философией. Первое их отличие от остальных жителей советского союза – отсутствие какого либо адреса с пропиской. Бич в этом отношении был перекати поле. А хули – сегодня он шишкарит в Сибири, а завтра собрался и похуярил на Колыму, шурфовать…. Надоело шурфовать – к ебеням, в Якутию, в рыбацкую артель. Так вот и жили. Их жизненная философия напоминала равносторонний треугольник в одной вершине которого была выпивка, во второй – бабы, и в третьей – деньги, которые надо зарабатывать, чтобы выпить первое и отъебать второе. Ареал их обитания находился преимущественно за Полярным кругом, в Сибири и других местах, где можно было быстро срубить крупные суммы бабла. Я не сильно погрешу против истины, если скажу – бичи совдепии были предтечей падонков, хотя может я и не прав.

Прозвали его Халвой за любовь к сладостям. Внешность у него была незапоминающаяся – возраст неопределённый, рост – метр с кепкой, ебло напоминало тщательно жёваный гандон – сморчок, сморчком. НО…. слава о Халве гудела по всей чукотской тундре!
Впервые я услышал о Халве и просёк его невъебенную популярность, когда был на производственной практике - сидели с геологами моего отряда в чукотской яранге пили чай и беседовали с чукчанкой, которая осталась за старшую на летнем стойбище (где были лишь бабы и дети, мужики чукчи где то в тундровых ебенях пасли оленей). Не знаю по какой причине и кто упомянул имя Халвы, но когда чукчанка его услышала, она сморщила свое печёное яблоко в охуенной лыбе, кабинетного формата 34х16, обнажив три с половиной желтых зуба и сказала
– ОООО… кокта Калва ипёёт, холосо! Полный писта мяса, отнако!!

С ним я бы так и не встретился, так как я был полевым геологом-съёмщиком, а Халва безвылазно въябывал на буровой. УКБ – ударно-канатное бурение это такой буровой станок, напоминающий сваезабивалку – ползает по речным долинам и ебошит их своим  долотом с целью найти золотоносные пески. Бригады в УКБ работали без смен и вахт- круглый год. Потому что контингент был особенный - стоило им вернуться из тундры и получить деньги, как все уходили в длительный запой и отловить их, когда приходила пора опять отправляться на вахту – та ещё работа была! Свой станок УКБ они ласково называли «шлёп-копейка», подсчитав как то, что каждый удар долота, повышает их заработок ровно на копейку. Так бы мы с Халвой и не встретились, если бы не его отпуск. Была у Халвы мечта – взять отпуск и съездить на родную псковщину, сходить на могилу родителей, повидать сестру, которую хуй знает сколько не видел. Но не срасталось у него выбраться на свою малую Родину – удавалось только добраться до певекского аэропорта  Апапельхин, где он в чёрную запивал с корешами. А часто и до аэропорта хуй доезжал – всё спускал в Певеке. Но в тот год он решил улететь во что бы то ни стало – написал доверенность на имя своего старшего геолога, тот получил все его деньги, сам купил билет на самолёт и вручил бабло Халве только у трапа. Самолёт взлетел – и впервые за хуй знает сколько времени, полетел Халва на материк, в Европу. Прилетев в Москву, подъехал к Ленинградскому вокзалу и перед тем, как взять билет на поезд пошёл сдать багаж в камеру хранения. Пока сдавал вещи, разговорился с мужиком приёмщиком, чем-то тот ему понравился – решил с ним выпить. Тот закрыл свою ячейку на обеденный перерыв, взяли пару пузырей, прошли в глубь камеры и за грудой чемоданов, в подсобке стали пить водку и пиздить за жизнь. Так он из подсобки неделю и не вылазил. Приёмщики его сдавали друг другу по смене и квасили на его отпускные, пока деньгам пиздец не приснился. Охуенно похмельный, без бабла и вещей, Халва наскрёб немного денег на телеграмму и дал в родную экспедицию SOS. На следующий день его нашел один из геологов, котрому перед вылетом в отпуск дали задание – вернуть Халву в чукотские пенаты. Он купил ему билет, посадил на самолет и попиздовал на курорты Чёрного моря женские болезни лечить. По возвращению в Певек,  Халва стал перед выбором – вылететь с вахтенным бортом в родную бригаду и въябывать там полгода (такие у нас были отпуска) за еду, не зарабатывая ни копейки, или уйти в сезонку – где худо бедно, но денежку какую наскрести можно. Он выбрал второй вариант. И его направили в наш отряд. Работать с ним было одно удовольствие. Возвращаемя из маршрута, а у Халвы помимо образцов рюкзак набит всякими зеленями – черемшой, грибами, ягодами, корешками… если пересекаем речку, то пока я описываю маршрут, Халва своей удочкой надёргает пару другую хвостов, когда приходим в лагерь он начинает стряпать со всеми этими вкусностями охуенный ужин, после которого, сытый и довольный, начинал свой очередной рассказ. Вот это был хуятор, камрады!!! Самое забавное, что все его истории были сплошным и наглым пиздежом, но как колоритно он их рассказывал!!! В один вечер он грузит всех, что в армии был смершевцем волкодавом-скорохватом, обрушивал на нас охуенную историю со стрельбой, погонями, драками в стиле Джеки Чана. Главными героями этого боевика были сам Халва и его кобыла Манька.
- охуеть, какая умная была сука!!! Бывало, нужно мне тихо подползти к схрону где сидит бандеровская банда, слезаю с неё и говорю – Манька, стой сука на месте и жди, пока не вернусь. Манька мне – «Ага!» Ох и умная была, падла!
В следующий вечер, Халва начинал мне пиздить о том как он в войну был лётчиком
- Лечу это как то, блянахуй на ЯК66… а тут – Мессершмидт, я, сука – по тормозам, он пролетает мимо – я ему в жопу – тра – та-та!!! Вспыхнула, ебала фашистская, взорвалась!
Гляжу – ёбана в рот – из под капота пар хуячит, радиатор закипел, я включаю нейтралку и в свободном парении пиздую назад на аэродром…

Когда мы натыкались на чукотское стойбище, Халву было не удержать, все бабы от сорока и старше (а от сорока лет они все были на одну харю, посмотришь, так и хочется перекреститься и съебать куда подальше) были его. Причем идеалом его женщины был образ такой дородной, сисястой с обязательно невъебенных размеров жопой, славянки.
Когда Халва рассказывал о своих любовных похождениях, он довольно лаконично, но очень емко и колоритно давал её портрет возбуждённым полушепотом
- Ох и жопа у неё была, мужики… ох и жопа!!! Как братская могила !!!  Понятно, что таких жоп у чукчанок отродясь не было. Поэтому ёб их Халва исключительно в силу острой физиологической необходимости. Ёб с ненавистью - яростно, по садистски – раком, держа за уши.
А они охуевали и просили ещё.
Помню сижу я у костерка и пизжу с молоденькой метиской Танюхой, бросая на неё масляные взгляды. Чай выпит, обед съеден, пора пиздовать дальше. Свищу Халву, проходит несколько минут, он вылетает из какой то яранги, натягивая штаны. В это время из той же яранги показывается сморщенная харя чукчанки бальзаковского возраста (гы… удачно заебенил)
- Калва, а Калва… а потрушка тоже хочет!!!
Халва, уже успевший набрать скорость резко томозит, даже слышно визг колодок.
- Юрк, покури ещё пять минут – разворачивается и яростно так
-Ну где твоя ёбаная подружка!!!
И скрывается в яранге.

И надо же было такому случиться, что именно в том году накатила на Халву его самая сильная, самая чистая и последняя любовь. Вернувшись на базу после очередной серии маршрутов, мы увидели Наталку. Про то, что к нам в отряд прилетела студентка практикантка из киевского универа, нам сообщили по рации, ещё когда мы по тундре километраж мотали. Характеристики были самые лестные от «Што пиздец!» до «И у мёртвого встанет». А тут мы увидели её во всей красе. Жопа – это какой то крутейший лошадиный круп необъятный, упругий, грудь – два бля астраханских арбуза аппетитно чуть чуть провисшие (но не висящие) под своей собственной тяжестью, Когда эти агрегаты совращения приходили в движение,  упруго пульсируя, у всех мужиков сразу случался острий приступ спермотоксикоза! При всём этом имелась талия, а также симпатичная и добрая мордаха. Сладкая была девчонка – добрая, безотказная, горячая как пустыня Гоби снаружи и влажная, как бассейн реки Амазонки внутри. Я знаю, что говорю, потому что к всеобщей зависти,  был назначен руководителем её производственной практики и до конца сезона очень качественно руководил и днём и ночью. Халва был сражён на повал. Сначала он изо всех сил держал дистанцию. Но как – то мы стучали с Натахой в настольный теннис, стол был поставлен в специально сколоченном бараке (ветер, бля не давал играть на природе) он был довольно тесен и зрители сидели почти вплотную к игрокам. Сидел и Халва, как всегда сзади Наталки и алчно втыкал взглядом в её жопу. В это время она резко наклонилась поднять шарик и  её жопа впечаталась прямо ему в харю. Сказать, что Халва после этого залип в невъебенном охуе – это не сказать ничего. Он превратился в зомби. Каждое утро Натаха вставала и выйдя из палатке натыкалась на Халву – он бля уже на речке надёргал хариусов, набрал черемши, ягод, грибов и ждал когда девка проснётся, пиздастрадалец, чтобы вручить предмету своих воздыханий все эти вкусные ништяки. Он ходил за ней как привязанный. Он готов был выполнять любое её желание. Если бы Натку кто нибудь обидел – он бы порвал этого мудака как тузик грелку. Рассказами своими он её, правда не грузил. Поскольку без слов связок «бля», «на хуй», «ёбаный в рот» не мог так колоритно пиздить.
Когда всем стало ясно, что практика у Натки и у её руководителя хуярит в очень творческом ключе, Халва перестал со мной разговаривать и замечать. Так вот весь сезон до конца Наткиной практики, Халва проходил за ней как хвостик. Причем – ни хуя не требуя взамен, она мне рассказывала – просто ходил и ждал, когда она с ним заговорит.
Хуй его знает почему этот чукотский ёбарь так себя вёл… может потому, что у Натахи рост был кавалергардский и если бы Халва со своим метром в кепке, пристроился бы сзади, то до ушей хуй бы дотянулся.  Хуй его знает.
А год спустя его в тундре задрал медведь.