— Ах, Катя, я вспомнил Вас. ...Постель была расстелена, ты была растеряна и говорила шепотом: "Куда ты лезешь — жопа там!". Тогда же Вы еще добавили: «Ваши губы, Гжегош, опять не туда угодили. Для такого искушенного мужчины как вы — это промах непростительный». «Любимая, да ты и собеседник?!» — невольно вырвались из моей груди чьи-то строки. «Еврей не пьет, не бьет свою жену и не изменяет ей. Отсюда такие досадные промахи в кровати», — звонко смеясь, ответили Вы. «Да Вы просто Нестор ЛетоПиздец женского рода, Катенька»: — пробормотал я, тяжело дыша. «Только не ждите, когда за перо возьмётся классик!», — держа голени своих широко разведенных в стороны ног руками, ответили Вы с улыбкой. «Всю жизнь в кровати я легко плакал и редко смеялся. Зато до слез. Но с вами все по-другому. Вовремя сказанная тонкая шутка так затягивает половой акт», — говорил я, помогая Вам стать раком. «Доставая писю — Осторожней будь. Лишнее движение — К онанизму путь!», — очень к месту вспомнили Вы пародию на Маяковского. И при этом Вы, как я просил, уперлись локтями в спинку кровати, а спину максимально прогнули, открывая надежный доступ к влагалищу. «Запыхался, старичок? Нет, все же я плодотворно с Вами сожительствую. В творческом смысле, конечно, — непрерывно щебетали Вы, мешая мне кончить, — А это славное слово «минет»? Совсем недорого? Ну, решайтесь же. Иль уж смежили очи гении?». «Ну почему же? — ответил я, — Доживаем, доедаем, донашиваем, но на минете экономить не станем». «В такие минуты я почему-то всегда вспоминаю, что мужской половой член в испанском языке женского рода», — сказали Вы, располагая поудобнее свое лицо возле моего члена. «Мёртвые Уши и Страшный суП, блин. Как можно было уповать на то, что честно поступят с девушкой? Операция, которая за 2 часа не достигла полного и нечеловеческого успеха. А потому и рождаемость у нас в стране сократилась до малодетности», — через некоторое время произнесли Вы, и головкой своего органа я ощутил Ваше тяжелое дыхание. Чуточку смущенный я начал делать правозащитные телодвижения тазом. «Вы знаете Катя, — сказал я, гладя ее по находящейся возле моего члена голове, — На самом деле мудрый Буратино женился не на Мальвине, а на Тортилле. Потому, что молодость — это одно, а трехсотлетний опыт — совершенно другое. Может быть, Вы предложите еще что-нибудь? Ну, из тех номеров, что Вы исполняете только в Париже?». «Мы чрезвычайные мазохисты и пытки для нас станут истинным удовольствием, — не без характерного девичьего кокетства ответили Вы, — только можно я включу кондиционер? Плюс тридцать пять, чем-то безысходным воняет. И влажность, хоть Ихтиандра вешай». «Нищета, а оттого некормленые обезьяны и сизое густое амбрэ. А тем временем по улицам кругами ходит счастливая толпа, размахивая поясными портретами Божьей матери. Конечно, включайте. Кстати, а у Вас есть с собой плетка, Катенька?» «Какой же вы все-таки озабоченный дедушка, — капризно сморщив губы, сказали Вы, —  Только заплыв в соляной кислоте мне не предлагайте, ради Бога. А плетка у меня, конечно же, есть. Держите, держите. Хотите, я вновь на мясокомбинате свиньей поработаю? Вот Вам моя Попа Счастья и Вы познаете запах человеческого дерьма. Только держите плетку крепче, не как в прошлый раз. Юные девы типа меня хронически склонны к чувству оскорблённости и в душе ждут любовной боли с нетерпением. «Накажи одну, воспитай сто, — говорил ещё Мао, — так чего же Вы ждете?». «Я любуюсь Вами по ночам, Катенька, когда Вы, голая, ложитесь животом на стол, а у меня в руках плетка. В эти минуты во мне пробуждается нечто вертикально торчащее». «Когда я стану старше, а Вы, Гжегош, умрете, вспоминая о Вас, я буду рассказывать притихшим детишкам примерно следующее: «Конечно, его гибель навивает тоску, но что делать... больные люди не долговечны. Перед смертью он лишь семь или восемь раз пукнул. Впрочем, нет, перднул. Таков он был — скромность, бескорыстие, чистота». Как вы думаете, дети мне поверят?». «Риторика, достойная распорядителя похорон. Впрочем, спасибо вам, Катя за грубую лесть. Только при этом не  забудьте упомянуть, как во время нашей прошлой садо-мазохисткой пасхальной акции «Купание прекрасного меня», Вы, чисто по-человечески малодушно кривляясь и жонглируя, отказалась выполнять роль Муму. И при этом от Вас сильно несло пионерской песней. Пусть Вам будет за это стыдно. Родина  должна  знать  имена  своих  глупых  героев, да и детишки должны знать всю правду. Определенно это им пойдет на пользу. Но наши не в меpу интимные беседы пора кончать, плетка уже жжет мою потную ладонь. Давайте же, Катенька, выпьем рюмку ритуального напитка народов Севера, запрокинув голову как пианисты, и приступим, благославлясь. Сегодня Вы меня будете называть «Свирепый Эстет», а все сегодняшнее представление в целом я назвал «Мазохистки тоже смеются». И пусть никто не скажет, что я был лишен счастья».