В урочный час звенит звонок,
Спешат все на обед.
Проверь, а выключил станок,
И ты, и твой сосед?
(С)Хуйегознает кто.


Бабах!!!

Что это? Что произошло? Как зачарованный смотрю на извивающийся, подобно живой змее, факел, выписывающий в воздухе разнообразные круги,восьмёрки и прочие кульбиты. Не часто такое увидишь.

- Газ! Сейчас рванёт! Диман, перекрывай пост! Я шланг перегну. Быстрее.

Хватаю шланг, перегибаю, понимаю, что схватил неудачно, ощущаю, как горит рукав.

- Быстрей, мать твою, быстрей, я долго не продержу.

Чувствую, как резина плавится в моих руках. Вижу, как Диман кивает, можно отпускать. Бросаю шланг, начинаю судорожно тушить рукав. Сука, ожёг останется. Говорят, что шрамы украшают мужчин, чтож,  значит я красавец, хех.
-Что за хуйня? Почему рвануло? Обратный удар?

Смотрю на место трагедии и всё понимаю без слов. Какой-то ёбаный разливщик, бросил на шланги от резака, раскаленную ложку, которой черпают металл на пробу, переплавив, тем самым оные. Хорошо хоть кислород не воспламенился, иначе хуй бы потушили. Угондошу нахуй! Начинаю искать виновного, краем глаза замечаю тщедушное тельце, прячущееся на разливочной площадке, за изложницами.

- Миталлуург! Эй, миталлуург. – стараюсь, дабы голос звучал, как можно язвительней. – Нука, подь сюда! Кому купить очки? А? Я спрашиваю – кому из вас, доблестных миталлургов, купить очки?

На, без того, потном лице сталевара, появляются дополнительные градины пота. Мямлит, что, мол, это не он, это шланги сами под ложку заползли.

- Я тебе щас покажу – сами заползли! Окуну еблищем в раскаленный металл, скажу – так и было. Ты, что урод, не понимаешь – ещё бы минута, и здесь бы всё в огне было: колонны, ковши, площадка, ты бы сам, уёбище, горел заживо, и никто тебя потушить бы не смог? Потому что пожарная машина в этот цех не проедет! Это тебе ни киповщицу в мастерской пердолить, это жизнь, здесь всё серьёзно, всё взаправду!

Смотрю на гниду, вижу, как его начинает трясти. А хули? Гореть заживо – неприятная штука, по себе знаю. Пойдет, наверное, заявление писать, по собственному, да мне похуй. Меньше долбоёбов – легче работать! Жаль, спецовку придётся выбросить, почти новая – года не проносил…

Краем сознания отмечаю отборный мат, доносящийся с ремонтного стенда.

- Бамбуковое удилище тебе в сраку, мотыля бога душу мать! Ты хоть понимаешь сука, что такое надуй? Понимаешь? Блядь, вот жеж помесь олигофрена с русалкой. Надуй – это значит вира, значит вверх, ферштейн? Нужно дёрнуть рычажок и поднять крючёк вверх. И чему вас только в ПТУ учат?
- Что случилось, Михалыч?

Михалыч – уникальный металлург, всех времён и народов, проработавший на метзаводе, по моим подсчётам, с его основания. Сталелитейщик – динозавр. Вся грудь в орденах, вся доска почёта – в его фотках. Знает каждую собаку на заводе, соответственно – каждая собака знает его.

- Да вот, блядь, крановщицу новую, работе обучаю. Да пока прогресса не наблюдаю. Эта мокрощелка, кроме как «Не слышу нихуя.» других слов, похоже, не знает.

А как тут услышишь? Тут, в цеху, такой гул стоит, порой себя не слышишь. Настоящая крановщица, по едва уловимым движениям рук всё понимает, да по оттенкам свиста. Не дай бог случайно оступиться, и рукой невзначай махнуть, можно и ковшом по ебалу получить.

- А мне только, что шланги перебили, такие вот дела.
- Бывает. Я слышал, в соседнем цеху опять забастовка.
- Что, опять зарплату урезали?
- Да не. Новую сталь лить решили, и для легирования бром использовать.
- Ни хуя себе, так у них же, у всех, стоять не будет!
- Ты, когда на работу едешь, жёлтое облако над заводом видишь?
- Ну, вижу, и что?
- Это так вытяжка работает охуенно. Если в соседнем цеху бром использовать начнут, на всём заводе, у всех стоять не будет! Так, что вот так!

Подбегает, какое-то тело и пытается объяснить, что ему надо приварить некую «хуйнюшку» на ковше, дабы другая «хуйнюшка», по его выражению, на данной «хуйнюшке» стопорилась. Словарный запас данного индивида, составляет, по моим оценкам, приблизительно сто слов, из коих, большая часть – преимущественно – мат.

- Предлагаю поступить так,– тычу пальцем в направлении каморки, на которой написано «кладовая» – Видишь офис? Принесёшь туда три заявления в письменном виде и отдашь моей секретарше. Затем, в течении недели, если будет время, я твоё заявление рассмотрю, после чего встречусь с директором завода, и, если он даст указание начальнику цеха, заварю твою «хуйнюшку», в лучшем виде. Понял?

Ступор. Затем тупой вопрос, мол, зачем в трех экземплярах заявление писать?

- Как зачем? Одно мне, второе себе, третье в архив! Должны же потомки всё знать про твою «хуйнюшку»? Али нет? Что задумался? Пиши скорей. Раньше напишешь – раньше заварим. А мне работать надо! И на будущее, запомни! Ежели у тебя над головой ковш с раскаленным металлом пролетает, тонн так в тридцать, ты не пригибайся, а в сторону уёбывай. Капля на гриву капнет – до печени прожжёт. Михалыч, у тебя какие планы на обед?

Лицо Михалыча расплывается в улыбке и в предвкушении вкусного.

- А какие поступят предложения?
- Да вот, перед сменой к Алпатьевне зашёл, она тебе пузырёк первачка передала. Посему предлагаю: пузырёк приговорить, стресс так сказать сбить, да о высоком побеседовать, о смысле жизни и таинстве смерти, что скажешь?

Михалыч, мужик понятливый. Ничего не сказал, просто потёр руки и кивнул.

До обеда никто не умер.