Галимый антигламур
Сначала я в маскво в печатниках жил. Вечером пошли прогуляться по парку в люблино. Опять-таки заведения кругом кавказские. Ну, поели шашлычков и ещё какой-то шурмы-хурмы, я в этих блюдах кавказских дебил, попили чая с чебрецом. Заебись. Стаканчики настоящие турецкие. У меня там в романе, который перевожу, тоже две лесбиянки пили чай из таких стаканов в морской хамам. Одна лесби турчанка, другая – британка, работала гувернанткой в гареме. Звали Мэри. Её отец выгнал из дома за лесбос, так она в Стамбул двинула в поисках лучшей жизни. Ну, тут её и грохнули. Замочили в хамам, а перед этим отравили белладонной или датурой. Зрачки были широкие, а глаза тёмные. Первая глава так и называется – тёмные глаза. Голое тело нашли в Босфоре, только кулон на шее, а в нём тугра или печать султана. Вот судья Камиль и расследует это убийство.

Вабще Печатники не гламурное место. Скорее помоичное. Местами напоминает окраину смаленска. Также там сидят алкаши целыми днями и пиздят обо всём на свете. Потом все отрубаются, спят где придётся и к вечеру опять собираются. Люблино – это вообще какие-то семидясятые годы по архитектуре. Там душа отдыхает, как-то безмятежно дышится. Вдруг оказываешься в беспроблемном периоде правления брежнего. Просто забываешь, что есть в мире какие-то поганые тухлисы, которые читают в метро наряду с марининой и акуниным. Хочется прям Солженицына почитать в самиздате или Набокова в тамиздате. И послушать тяжёлый рок.

Дальше за люблино – вообще замечательное место – забыл название, надо у Артёма спросить, но он сейчас с Олей-экстремалкой в Абхазии, им на войну пох, и туда не дозвонишься, так мобильники почему-то не работают. Да, это просто городок такой послевоенный. Двухэтажные домики в ряд. Немцы строили. Пленные. Благодать. Тихо, спокойно. Очень антигламурно. Даже одного пьяного видел мирно спящим в канаве. Прям какие-то пятидесятые  прошлого века годы. Во блин какая масква многоплановая, а тухлисы блять тусуются в одном гламуре и ничего этого видеть не хотят. Одномерные они несчастные биороботы. Посидели с Артёмом в азеровском опять-таки заведении, попили чая с чебрецом, что-то съели, не помню, я всё равно не разбираюсь в их кухне и не хочу запоминать. На свежем воздухе, да и ладно. В центре фонтан и там плавают рыбки. Думаю, можно заказать их, чтобы зажарили и подали. Наверное, эти уебаны, что проводят здесь вечера, попивая водку с пивом, так и делают. Гламурят, черти. Да и хуй с ними.  Рядом толстые масковсие девки бухают и хрюкают, как свиньи. Вы заметили в масквео породу толстых масквичек со свиными рылами. Такие крупные, наглые, голосистые, уверенные в себе. Это коренные обитательницы гламурного города. Они любого приезжего ногами затопчут. Только их уже ебут чёрные и не известно ещё, что будет с их детьми. Вырастит чёрная порода свиней. А лет через десять, пожалуй, в маскве можно ожидать таких же сражений, как в Париже. Я имею в виду алжирских подростков, которые забили на работу и учёбу, а хотят только шмали, дури и секса. Вот тогда я не завидую дорогим масквичам. Да и хуй с ними.

Я в маскве, впрочем, познакомился с одной девушкой. Она вовсе не толстая и не наглая. И далеко не глупая. Преподаёт в институте историю костюма. Я даже консультировался у неё по своему переводу. Меня интересовала турецкая одежда. Ферадж, яшмак и прочие причиндалы. Сама Таня живёт в Кунцово, это крайний запад, дальше идёт только рублёвка. Полный гламур. Но Таня живёт в кирпичном обычном доме, у которого много деревьев. Так что дышится здесь даже лучше, чем на Ленинском. Но кругом эти урдливые небоскрёбы, Поклонная гора и Кутузовский проспект. Галимый, блять, гламур

Прежде чем пиздеть вам втыкатели про поклонную гору, позвольте некоторое отступление. Когда я ещё жил в Печатниках, мой Артём, который не спит по ночам, а слушает радио свабода или эхо масквы, предложил мне пойти в гости к своему шефу, редактору «ПЖ», Грише Нехорошему. Пошли, ладно. Мне как-то по хую было, патамушта ещё не пришёл в себя после стресса и ноут не пахал и вабще не знал, что делать дальше. Денег – ноль, а если перевод не сдам – вабще кранты.
Ну, приходим к Грише, по дороге купив в азеровской лавке ( вабще эта часть масквы почти Турция уже, как раз по теме моего перевода) пачку сигарет    Я потом понял, что коренные масквичи именно этот бренд уважают. Сигареты не дорогие и табак ничего. Масквичи они очень прагматичные и себе на уме.  Писатель Игорь Яркевич, например, только такие и курит. У Гришы пентхауз, я ебу. Вид на ночную маскву и маскву-реку, по которой медленно плывёт баржа. Гламурный город залит огнями. Пока может спать спокойно. Я стоял и чувствовал себя, блять, наполеоном на Поклонной горе. Москва моя, только почему-то ёбаные граждане не идут с ключом от городских стен. Ничего, придут, никуда не денутся.

Гриша Нехорошев чего-то очень нервничал, мерил свой невъебенный пентхауз шагами, курил. Ну, жизнь такая у масквичей, им не позавидуешь даже в пентхаузе. Предложил выпить. Мы отказались. Артём вабще не пьёт, я решил тормознуться, патамушта положение моё было очень неопределённое. Я не такой, втыкатели, бесбашенный чел, как может некоторым показаться. Иногда контролирую ситуацию, чтоб не погибнуть раньше времени. Надо ведь и маскву успеть выебать и доказать всё-таки, чем отличается настоящая литература от всяких тухлнесов. Жаль всё ж масквичей, что они разницы не понимают и читают всякую хуйню. В метро и скверах, сидя на скамейках или на спинках скамеек, с пивусом или без оного. Вот Таня из Кунцева, молодец, любит Бунина. Хотя и у неё бывают сбои – хвалит, например, писателя Полякова. Он, мол, хорошо рисует эротические сцены. Да насрать мне на эти сцены, если он писака никакой и звать его никак. Пшёл вон из литературы, еблан. Кстати, и о Бунине скажу. Этот хер устарел сразу же, как только написал своё первый расскас. Ну, нельзя, поймите вы на хуй, писать так, как писал он во времена, когда рядом с тобой пишут Маяковский и Андрей Белый. Это анахронизм и атавизм, если не ошибаюсь в терминах. Пшкин вон не бог весть что, но ведь он для своего времени был передовым. Никто тогда не писал так, скажем, модерново, как пушкин. Остальные держивины были и прочие карамзины. По сравнению с ним архаисты.  А тут, блять, припирается нобелевский лауреат Бунин и начинает со своими ацтойными раскасами ебать мозга просвещённой публике. Правильно, что его Маяковский неоднократно послал на хуй. Пиздуй за нобелевкой, еблан, её только такие лузеры и получают.

С Таней я гулял по поклонной горе и опять-таки чувствовал себя наполеоном. Масква без боя отдавалась мне. Но я не только завоюю её нах я ещё её и спасу блянах. До меня разные проходимцы от литературы типо тухлеса и друхих мудагов расхуярили русскую исконную литературу и незвили до самого говна. И вот теперь я должен её восстанавливать практически с нуля. Таня очень плохо относилась к русским писателям. Однажды ей попалась книжка Сорокина, кажется, квартиранты забыли. Она решила читануть модного автора, о котором так много говорят по ТВ. Открыла наугад одну страницу – и ей просто стало плохо. Тотчас выкинула книгу в окно. Яркевич ей тоже не понравился, но ни как писатель( книг она его вабще не читала, от одного названия «Как я и как меня», её мутило), а как человек. Мы выпивали где-то в районе Новокузнецкой, пили Немироф на бруньках, и Игорь начал по-своему за Таней ухаживать. А ей не понравилось, что он материться. Там ещё рядом на Пятницкой есть культовое заведение «Второе дыхание» называется. Игорь пытался меня туда завести, но я только глянул какие там хари заседают, вернее, вру, там только стоя пить можно, и сразу же пошёл в отказ. Нет, с меня хватит, нагляделся на этих идиотов в провинции. Зашёл, правда, туда в туалет. И блять как назло. Он такой раздолбанный оказался, что я дверь закрыл, а открыть не мог. Заело там чего-то. Вот страху натерпелся, фтыкатели. Клаустрофобия ебала не по деццки. Думаю: они там пьяные с другой стороны, хуй догадаются открыть, буду теперь здесь до утра сидеть. Каким-то чудом всё же открыл дверцу.