Первый
Мусора взяли двухетажный дом в кольцо и готовятся к штурму. Главный жестом берёт мегофон. Большие колокольчики на его погонах и перекрещенные розовые фаллосы на наплечных нашывках говорят что перед нами генерал отдела борьбы с дискриминацыей половых меньшынств. “Сдавайтесь противные, вы окружены!” - кричит он в микрофон явно играя на публику. Ответ не заставляет себя ждать: “Падонки не сдаются!” - истошно орёт осаждённый человек и выпускает короткую очередь по генеральской машине. Несколько пуль попадают рядом со мной в толпу зевак.

“Бей его, парни, взять жывым!” командет главный и кокетливо шлёпает пробегающего мимо сержанта по заднице. Из за всех козелков открывют огонь по дому, менты короткими перебежками  забегаю внутрь дома. Идёт бой на первом этаже, затем на втором. Вдруг из дома на фоне стрельбы раздаётся крик: “УМРИТЕ ПИДОРЫ СРАНЫЕ!” и дом взрывается. Пламя укутывает лужайку, автомобили с мигалками, генерала, толпу и меня вместе с ней. Я просыпаюсь с отличным настроением глядя на залитую солнечным светом занавеску.

Второй
Во всём городе отключили электричество и уже сутки не работает метро, стоят трамваи. В морге оттаяла морозильная камера. Из неё вылез труп и пошлёпал босыми пятками и подающими лепёшками фекалий по кафельному полу к выходу. Возле двери ему с криком “Заебали уже ожывать!” перегородила путь уборщица четырнадцатого разряда Валентина. “Полезай обратно!” - сначала неуверенно, а затем голос её крепчает и она более нагло повторяет команду.

Бледный покойник покачивается и испускает тихий то ли свист, то ли стон. “Я тебе что сказала?” спрашивает санитарка и тычет мертвяка в грудь шваброй. От третьего удара лопаются швы на жывоте и всё содержимое брюшной полости со зчуком “чмяк” вываливается наружу и падает на пол. Уборщица глядя на кучки говна, протухшие кишки, печень и мозг понимает что ей до смерти не убрать весь этот хлам. Тогда она берёт резекционный эквивалент кухонного ножа, режет себе горло наискосок и падает с хрипом. Труп с кривой ухмылкой движется дальше.

Третий
Ко мне подходит самая страшная пациентка из всех кого я видел и томно говорит: “Давай сунь мне по мужски, по настоящему, как следует!” Я начал отпираться, мол у меня жена и дети и что не могу, но она толкает меня на кушетку в ординаторской. Звучит “Полёт валькирии” Вагнера. Она распахивает халат, её грязные груди свисают ниже пупка, а из вонючей мохнатой песды торчит шприц “двадцатка”. Я пытаюсь убежать, но бесполезно: конечности онемели и всё тело парализовало ужасом. Просыпаюсь с навязчивым желанием уволиться.