Витька, держа крысу за хвост, воткнул ей в брюшко заточенную ветку и смотрел как та скребет лапками по земле в попытке уползти от мучителя. Изредка по телу крысы пробегала судорога...

Витька испуганно оторвался от созерцания агонизирующего зверька, неожиданно осознав, что его может кто-то увидеть. Он сидел на корточках среди кустов смородины, закрытый со всех сторон листвой, через которую пробивалось солнце. С улицы были слышны голоса бабки Нюрки и тетки Нюрки, идущих то ли в магазин, то ли еще куда то.

Витька перевел дыхание и вновь посмотрел на крысу. Черные бусины глаз были вытаращены, мелкие зубы и усики перепачканы в крови. Крыса пыталась извернуться, чтобы укусить Витьку за руку, но прутик ей мешал.
- Ах ты, тварь, - прошептал Витька. - Укусить меня значит хотела?
Белесые витькины бровки сползлись к переносице. Он прижал крысу прутком к земле и начал вращать его в брюхе крысы. Животное безумно верещало, мелко молотя лапками и облезлым хвостом.
- Ну что, нравится, тварюга, нравится? - шептал он.
- Витька! Паразит! Ты где шлындаешь?! Марш домой!
Отбросив дергающуюся крысу в куст, Витька бросился домой, с порога которого его звала мать, высокая худая женщина, с нервным лицом.

Прошмыгнув мимо матери и получив обычный подзатыльник, Витька повернул к столу, на котором уже дымилась кастрюля с супом.
- Куда?! Руки!
Бросок к умывальнику и бесполезная попытка увернуться от тяжелой руки матери.
Тщательно мыля руки, Витька думал о крысе и том, что из-за нее совершенно забыл, что нужно обязательно вымыть руки. И хорошо, что еще сегодня мать не злая, а то могло быть и хуже. А все из-за этой крысы... Мысль о том, что он мог получить взбучку от матери и, возможно, остаться без обеда из-за этой мерзкой твари, заставило его так сжать в кулачонках обмылок, что тот как пуля вылетел из рук и улетел к обеденному столу. В ужасе Витька обернулся, ожидая крик матери, но та стояла у плиты, жаря картошку. Осторожно, чтобы не скрипнула ни одна половица, Витька стал пробираться к блестящему обмылку. Когда он был уже на полпути, мать грохнула крышкой об сковородку, и Витька чуть не закричал от ужаса. Но мать продолжала что-то творить у плиты, ворча и время от времени почесывая под мышкой старый выцветший до серости халат.

Дрожащей мокрой рукой Витька наконец-то поднял грязный кусок хозяйственного мыла с пола и со страдальческим выражение маленького личика вернулся к умывальнику.
- Ты долго там будешь копаться?!

- Эй, Сопля, ты сегодня опять ссался или как?
Витька дернулся как от удара током. Обернувшись, он увидел у ограды их огорода, в котором собирал в старую металлическую консервную банку колорадских жуков, облепивших хилую картофельную ботву, Кольку-Жердяя, Бобра, Женьку-мелкого и Стаську, мерзкую маленькую девчонку, которая вечно ошивалась с этими парнями.
- Мамочка штанишки меняет или в обоссаных ходишь? - Жердяй ухмылялся, показывая отсутствие двух передних зубов. Мелкий и Стаська хихикали, а Бобер стоял набычившись, тупо глядя на Витьку микроскопическими глазами. Два огромных передних зуба, существовавших казалось бы в противовес отсутствию зубов у Жердяя, Бобер прятал пока за толстыми губами.
- Все сопли жуешь? Может тебе мои дать? Не бойся, они у меня свеженькие.
Мелкий, согнувшись по полам, сделал вид, что его сейчас стошнит, а сквозь губы Бобра едва заметно сверкнули зубы.
Витька, забрав банку с копошащимися жуками, ушел с огорода во двор, под смех Стаськи и Мелкого Женьки. Белесые, едва заметные витькины бровки были сдвинуты к переносице.

Подметая двор, Витька вдруг вспомнил о крысе. Ему стало интересно, а далеко ли она уползла и что с ней сейчас.
Закончив со всеми делами, которые наказала ему сделать сегодня мать, Витька направился к кустам смородины в дальнем конце огорода, предварительно осмотрев из-за забора улицу и убедившись, что никто его не увидит, полез в смородиновый полумрак.

Крысу он нашел сразу, хотя она и уползла почти в конец кустарника. Вокруг нее жужжала здоровая муха. Сначала Витька даже подумал что крыса до сих пор жива, но потом понял, что это шевелятся опарыши, поселившиеся на трупике. Из брюшка крысы по-прежнему торчал пруток, из отверстия вытекала засыхающая слизь, а глазки крысы были такими же тусклыми и пыльными, как и ее шерсть.
Витькины глаза выражали живое любопытство. Он долго сидел на корточках перед крысой, наблюдая за бесконечным движением опарышей, из егополуоткрытого рта бежала тонкая струйка слюны. Не задумываясь, Витька протянул руку и взял одного из них. Опарыш начал упруго извиваться между пальцами, мотаясь из стороны в сторону. Витька сжал пальцы и движение прекратилось.

Как и в прошлый раз, он услышал с улицы голоса, но судя по всему это не взрослые и не витькины мучители. По противоположной стороне улицы шли две девочки чуть старше самого Витьки. Хорошие девочки, не то что эта говнючка Стаська или Анька из его класса, у которой всегда что то бежало из носа. Эти две девочки были из города. "Дачницы". А может приехали к бабке или деду на лето. Короткие стрижки, загорелые ноги без ссадин и синяков, которые вечно у мелкозубой Стаськи и остальных на ногах. Красивые легкие платьица, веселый смех... Витька, скрючившись за кустом с остатками опарыша на ладони, проводил взглядом девочек, пока они не скрылись за углом соседского дома.


Виктор выследил ее, когда она шла с электрички через лесополосу, отделявшую дачный поселок от железной дороги и шоссе. Когда она прошла мимо него, он резко обернулся и ударил ее по затылку коротким обрезком трубы, обмотанным тряпкой. Толи он плохо рассчитал удар, то ли женщина в последнее мгновение начала оборачиваться на его движение, но удар оказался не совсем точным и женщина осталась в сознании. Ему пришлось ударить ее еще два раза, что он очень не любил делать. Лучше всего когда все получается сразу.
Виктор присел над телом женщины и осмотрелся по сторонам. Вроде бы все тихо. Только с шоссе доносился шум редких машин, проносящихся на большой скорости и в прозрачном осеннем воздухе разносился сигнал электрички, которая уже наверное подъезжала к следующей станции.

Теперь женщина лежала на дне небольшой вымоины, без одежды, связанная, с ртом, замотанным скотчем, и слабо шевелилась. Виктор был доволен, что выбрал такое удачное место: очень удобно - никто не видит тебя, а ты, сидя на корточках, можешь наблюдать все вокруг, потому что твоя голова вровень с землей. Из серой дорожной сумки он достал чистую тряпицу и очень аккуратно разложил на ней скальпель, длинный нож, ножницы, пассатижи и баночку с вазелином. Рядом положил обрезок трубы. Ему нравился порядок. Затем Виктор взял в руки скальпель и осмотрел его, хотя в этом не было надобности. Белесые брови Виктора сошлись к переносице.