К сорока приходится воровать,
мухлевать, выкраивать, укрывать.
Даже если хлеб у тебя, и кров,
даже если выводок твой здоров,
и порой скрипит по ночам кровать,
все равно приходится воровать.

От послушной девочки к сорока
не осталось гибкого позвонка.
Если что и дарит зеркальный ад,
то прямую спину и цепкий взгляд,
да еще в литом серебре рука –
не по нраву золото к сорока.

Не по нраву светлый собор небес,
манит буреломами темный лес,
в коем запах страсти еще острей
чует волчий вырез твоих ноздрей,
в коем дарит дрожь потрохам твоим
ангел с грешным именем Херувим.

Притупились когти, слова, клыки,
да и вся ты просто комок тоски,
но сгребаешь волоком в уголок
то, чего другим уготовил рок,
зарываешь в памяти сучий клад.
К сорока приходится воровать.

К сорока срываются, жгут срока,
над судьбой кучкуются облака,
и вот-вот прольется холодный душ.
Собирай коллекцию мертвых душ,
и пакуй багаж по дороге в ад.
К сорока приходится воровать.