Доблестные сотрудники шестого управления МВД били меня уже третий час. Всё правильно, это вам не розыск, который только и занимается, что полиэтиленовым пакетом придушивает пассажира, да и тем самым пробивается, получая показания. Всю ночь терзали меня районные опера, но не сдался я, не сломить им дух бунтарский. Не получилось. Да и не должно было, писюны вазелиновые!

Дааа, здесь вам не там...

Никакого полёта мысли, должен вам доложить. В «шестёрке» - только тупой «пресс». Но, нужно отдать должное, эффективный в отношении неискушённого клиента.

То ли дело, как принимают в райотделе! Вот это полёт мысли, вот это эрудиция и фантазия!

Ну, к примеру, «шлем виртуальной реальности». Эта замечательная штука делает гражданина послушным, тихим и сговорчивым буквально после пары минут применения. Всё очень просто: товарищу в наручниках одевают очки с заклеенными бумагой стёклами, а на голову нахлобучивают старый мотоциклетный шлем. Затем прилежно хуярят по шлему дубинкой, от чего создаётся ощущение нереальности и контузия средней степени тяжести. Зато никаких телесных. Это что-то, рекомендую!

Или хотя бы «звонок другу». Некоторые извращённые особы, правда, называют сей приём «французский связной», но вероятно – это пидары с их французскими штучками. Так вот, тут несколько сложнее: берётся клиент, с оголённой жопой, но всё в тех же наручниках. Затем зачищается самый обычный телефонный провод-лапша. Один конец вставляется в очко болезному, а другой подсоединяется к телефонной розетке. Теперь достаточно сделать один-единственный звонок на этот номер, и клиент сразу же становится таким вот телефонным аппаратом, принимающим звонки, отвечающим попёрдыванием и сильно орущим. Это не мудрено – при входящем звонке в линии напряжение повышается с обычных 30-ти до 60–ти вольт, что на слизистую тухлой вены действует очень даже ободряюще.

«Попугай», думаю, особо описывать не стоит. Наверняка большинство настоящих падонков хоть раз в жизни испытывало это непередаваемое чувство полёта, кода ты висишь на установленной меж двух столов палке, пропущенной через кольцо из собственных ног и рук, скованных вместе за спиной. А о таких шалостях как «слоник» и «ласточка» вообще не стоит распространяться из экономии времени втыкателей. И так всё прекрасно знаете.

Однако, самой циничной ментовской пыткой является «фотограф» или «фото с юга». Это когда пассажира приковывают раком к столу, в очко вставляют дубинку, а один из оперов щёлкает пустым фотоаппаратом, с подачей, что в случае несговорчивости эти фотки они передадут вместе с клиентом в СИЗО, а посему, петушиная хата и тёплый приём ему обеспечены.

Ну, со мной до этого не дошло, «повезло», что с утра «областники» забрали в управу.

Так вот, продолжим. Пиздят меня двое оперуполномоченных, сериями по 10-15 минут. Один отдыхает, другой работает. Затем меняются.

Чуть позже (а счёт времени я уже потерял) в кабинет заходит девушка, старший лейтенант. Смотрю, что-то тихо спросила у одного из моих «собеседников», который кивнул ей. Подошла ко мне поближе, присела, стала смотреть мне в лицо. Я стал смотреть на неё. Не укрылись от меня ни еле пробивающиеся, начинающиеся у уголков глаз морщинки, ни замазанный тонирующим кремом угорь на левой щёчке, ни капелька какой-то засохшей бесцветной жидкости у левого уголка её рта. «Наверное, минетила одного из амбалов», подумалось мне.

Вдруг страшный лейтенант резко поднялась и довольно ощутимо ударила мне носком туфля в живот. Второй удар с её репликой «Сволочь!» пришёлся мне в область паха. Один из оперов вдруг начал ржать, со словами: «Ирка, ну кто ж так бьет! Смотри, как нужно!», подойдя ко мне спросил:
- А тебя так били? – и пригнувшись, ударил локтём в левый глаз.
Глаз начал быстро заплывать. Боль была даже не сильной, она была ужасающей. Но я понимал, что не должен сломаться, не должен сдать своих корешей, и поэтому оставался в глубоком отказе, лишь мыча от боли, пытаясь её перебороть. 
- Нет, так ещё не били, - лишь смог  промолвить я в ответ.

Да, что ты будешь делать! Дальнейшая наша беседа становилась просто невыносимой. Нужно что-то предпринять, и как можно скорее. Думай, голова, думай! Вари котелок! Шевелись, мозга, выдумывай решения!

Придумал. Встал, откашлялся, выплюнул зубы. Сказал «друзьям» моим:
- Ладно. Всё расскажу. Напишу. Только в туалет хочу. Сводите.
    Смотрю, опера заметно приободрились. Тот, что меня бил, решил сопроводить меня в туалет. Зашли. Так, хорошо – решёток нет.

    - Слы, руки-то мне перестегни вперёд, или сам стряхивать будешь, - сказал я своему конвоиру. Он стал перестёгивать наручники. Пользуясь моментом, я осмотрел его лицо. Нужно хорошо запомнить, до малейшей чёрточки, моего обидчика. Сквозь кровь, заливающую единственный уцелевший глаз, сквозь ненависть, его застилающую.

    Как долго бывает, длятся секунды. Успел я посожалеть о том, что не смогу побывать на островах, в том милом, не забитом нищими туристами уголочке тропиков, где в отеле меня ждёт моя любимая, что не увижу кентов своих, друзей, которых я не предал. И о том, что не судьба мне насладиться результатами дела нашего многогрешного, из-за которого я сейчас и нахожусь в практически разобранном состоянии вместе с ебланом-майором в этом вонючем туалете на седьмом этаже областной управы УВД.

    Ну, нам пора! – с этими словами я крепко обхватываю майора и с нечеловеческим усилием, со зверской яростью, пробив стекло, в месте с ним вываливаюсь в окно...