То, что я помногу и часто матерюсь, еще не значит, что я злой. Нет, ну конечно бывает - сорвусь, наору на первого же, толкнувшего меня плечом пассажира в автобусе, но это случается настолько редко, что не является доказательством моего сварливого характера. Хотя вот Сашка, наш корректор, говорит, что я хам и желчи во мне много, но человеку, который не носит ремня к брюкам, я бы не стал верить тем более, если это касается вопросов душевного равновесия.   
 
Сашка не то чтобы глуп, но ограничен и это, замете, не оскорбление (хотя и не комплимент), а лишь уточнение. Почитает Есенина, Фейхтвангера, любит разглагольствовать о  театре, злоупотребляет алкоголем. При чем выпивку Сашка способен обнаружить везде, даже там, где ее, казалось бы, и вовсе быть не должно. Вот и сейчас, порывшись в тумбочке, где обычно наши сотрудники хранят пакетированный чай и сахарин, он выуживает из ее чрева две полупустые бутылки вина и с важным видом ставит перед о мной.
-Вот что нашел, наверное, еще с прошлых праздников осталось…
Он внимательно рассматривает содержимое сосудов.
-Ну, елы- палы, почему опять закрыть забыли… скисло наверное уже. А это что? Мошки? Вань, ты как думаешь, скисло или нет?
Я пожимаю плечами.
-А, я, когда дома остается вино, скисшее или пиво, его к мясу всегда добавляю, - вмешивается в разговор Светка.

О Светке отдельный разговор. Во-первых, она татарка, а это уже, извините меня, говорит о многом... О татарах, я, кстати, знаю не понаслышке, так как мой родный дядя в свое время женился на особи данной национальности, о чем в последствии пожалел. Не то чтобы я ругаю татар -  плохих национальностей, как говорится, не бывает, но, вспоминая моего обезумевшего от водки и регулярных скандалов родственника, тут невольно призадумаешься… Так вот Светка – метр шестьдесят два, скуластая, с широким тазом, отдающая предпочтение вытянутым шерстяным свитерам и польской бижутерии, любит толстые романы и неженатых мужчин, с которыми ежедневно переписывается по ICQ. В свою очередь неимоверную симпатию к ее персоне испытывает Сашка, которого татарская девушка перманентно разводит на шоколад и дешевые побрякушки. Еще она жила одно время, с летчиком и стесняется спрашивать у партнера по интимной связи о наличие презерватива... хотя сейчас не об этом. 

Меж тем Сашка, отставив сосуд с насекомыми, с важным видом наливает себе в чайную кружку муската.
-Гениально! (это к стати его любимое слово),- он допивает вино залпом и оборачивается ко мне. – Не побрезгует?
-Ну, если только немножко.
Он льет мне полчашки. Вино сладкое, но не приторное, такое к чаю в самый раз.
В нашей малотиражке вообще к алкоголизму свое, трепетное отношение. Не знаю, как в иных печатных органах, но пить у нас начинают с самого утра, имеют место фуршеты и нашествия бывших сотрудников, для которых наша редакция уже давно стала местом, где любая страждущая душа найдет свой приют…
-Вань, ты, как к живописи относишься? – Сашка делает глоток и, притворно закатив глаза, смакует вино.
-Ну, ее…
-Не любишь что ли?
-Ну, так… А, что?
-У меня тут приглашение на выставку одного графика… фуршет в конце будет…
-Не – а, не хочу, настроения нет как-то...
-Так никогда же не поздно - поднять, - Сашка подмигивает мне, предчувствие, подсказывает, что у него во внутреннем кармане пиджака предательски затаилась фляжка московского коньяка.

Я отворачиваюсь в сторонку, честно говоря, не люблю пить с Сашкой. Во- первых после третей у него начинает багроветь лицо, а точнее образуются этакие бесформенные красные язвы, а во вторых… хм… не знаю даже как объяснить… жалкий он какой то становится когда выпьет.
Сашка не унимается.
-Да, ладно, Вань, пятница же, заодно и картины посмотрим…
Я в очередной раз отмахиваюсь от Сашки. И тут он выдает аргумент, который казалось бы, должен немедленно склонить меня на его сторону.
-Вань, халява же…
И как тут не разозлиться, как тут не послать собеседника в самые, что ни на есть, дали или же просто, без разговоров не залепить ему сочную пощечину?! Как? Но ведь я сдержался… глубокий вдох- выдох, скользящий взгляд на отслаивающийся от стены обойный лоскут, на Светку, потом опять на лоскут…
-Я же ясно сказал, что не пойду…
Сашка панибратски щелкает меня  по плечу потной ладонью, потной на столько, что влажность его кожи я ощутил сквозь рубашку и покрывающий ее пиджак.
Наугад открываю первый попавшийся файл и тупо пялюсь в монитор, видя такое отношение, Сашка переключается на Светку.


18.00. –конец рабочего дня, механически вырубаю машину и выхожу на улицу. Снег с дождем лупит по небритым щекам, наушники плеера неуклюже выпадают из ушей, гавайским венком свисая на моей груди.
Докурив сигарету, открываю дверь магазина. След моего ботинка отпечатывается на распластанном на полу плакате, рекламирующем «Столичную». Хм, а еще вчера был «Исток»…
-«Арсенальное» синее, - я кидаю на прилавок двадцатку и жду.
Молодая продавщица сосредоточенно рассматривает многочисленные пивные бутылки, но как показывают прошедшие две минуты - безуспешно. И тут я не разозлился, не озлобился- втянул голову в плечи и ждал, ждал пока не прошло еще двух минут (я засекал), пока, наконец, в руках торговки не появилась заветная бутылка.
Вообще- то  я не поклонник пива, даже больше скажу - не люблю его… Зачем пью? Хм, традиция такая, уже лет пять, наверное, шесть… Хотя, один мой знакомый сказал, это подсознательное нежелание менять сложившиеся устои. Не знаю, на сколько он прав, но если учесть это, то прогулочное средство можно считать синонимом постоянства…


Или вот еще маршрутки, точнее их водители, мрази - хуже контроллеров, те не многие люди, которых я искренне ненавижу. И этот был не исключение, разжиревший кавказец с пухлыми губами и овальной проплешиной на затылке, можно сказать типичный «водитель».
Сажусь напротив девушки в клетчатом пальто, к окну, так чтобы мне не пришлось передавать оплату за проезд. Девушка протягивает водителю «тысячу» и два рубля.
-Ай, слющай, у миня этай мелачи  вагон и малинькая тилешка,- кавказец демонстрирует пассажирам пачку «Мальборо - лайтс», плотно набитую «серебром»,- не хочешь мелачь брать? Я тожы ни хачу… што за люди пашли…
Девушка смущенно засовывает двушку в карман.
По рукам шуршат червонцы и скрипят рубли, водитель ловко рассовывает деньги по укромным уголкам своего авто.
-И што мне типерь с этим гавном делать? – кавказец небрежно кидает в лобовое стекло горсть десятикопеечных монет и снова оборачивается к публике. – И где ты его насабирала? Ф пириходи штоли? Што за люди пашли…
Кавказец давит на газ.
-Пра астановки громчи гаварите…
Я откидываюсь на спинку сиденья, пиво медленно доходит до головы, оставляя во рту горький осадок.


Единственное, что я люблю в московском метро так это девушек. Стоящих, сидящих, роющихся в сумочках… Розовая ладонь с длинными красными ногтями… мобильный телефон, записная книжка, карточка на проезд, мелкие купюры, пудреница, лиловый цилиндр помады… Она сосредоточенна, но при этом успевает игриво поправить спавший на лоб локон волос, свернуть пельменем губки или качнуть аппетитным бедром.
Конечно в метро больше бесилова, чем каких то радужных моментов, но на них во время поездки стараюсь не сосредотачиваться. Еще бы, если всю эту дрянь созерцать, как- то ее анализировать с ума ведь сойти можно…
Голос объявляет очередную остановку, через две на выход, я потягиваюсь и закрываю глаза.
-Не спи, земеля! – безногий «десантник» хлопает меня с размаху по колену и сует под нос  голубой берет. – Не пожалей, копеечку, для ветерана.
Я смахиваю его копченую руку с колена.
-Козел, бля, - рычит инвалид и уползает дальше.
Я закрываю глаза, в голове свербит мысль о горячей ванной и трех четырех бутылочках «светлого» на сон грядущий.
А насчет моего хамства, это как вы поняли полный бред и профанация, самим надо мягче быть… терпимей…