Какая-то нестабильная половинчатость сложилась к осени в жизни Николая – карьера полукладовщика-полуэкспедитора на полуподпольном алкогольном складе постепенно застопорилась, замерла. Да ещё и эти многочисленные, суетные командировки, которые помогли  в совершенстве овладеть одним лишь мастерством: спать сидя. Собственно мастерство заключалось в том, чтобы избежать отрыва болтающейся во сне головы на многочисленных колдобинах.

Проносятся мимо заснеженные, глухие поля, своей пустотой так похожие на степи, горестные, обветренные рощи, смутные невнятные поселения, не лишённые, впрочем, временами вспышек цивилизации, как то: белые впалые блины спутниковых тарелок, где на потемнелой шиферной крыше, где прямо рядом с поленницей, во дворе…

- Останови поссать. Третий раз ведь уже прошу.
- А? Чё говоришь? – глаза водителя Мишки аловаты и шальны. Почему, интересно, всегда получается так, что Коле всегда выпадает ехать именно с ним? Есть же в конторе и другие водилы, постарше, посерьёзней что ли…  А Мишка странноватый какой-то – обкурится и всю дорогу лыбится себе чего-то. Но рулит хорошо, этого не отнять.
В кабине грузопассажирской «Газели» стоит весёлый фан и  громко играет музыка, но ведь не настолько же громко, чтоб вообще нихуя не слышать!

- Поссать говорю останови, тетеря блядь!
- Да слышу я всё, не ори на…  Щас населённый пункт проедем, и остановлю, не ссы… ыыы…  Не надумал покурить? Охуительная… Ехать веселей будет.
- Не. Нахуй. Я после травки полдня потом как долбоёб себя чувствую.
- Может, ты долбоёб и есть? Просто по трезвяни об этом не подозреваешь. А под травой до тебя вроде как доходит…
- Сам ты долбоёбина. Останови поссать, заебал ты нахуй.

Прикрывшись приличия ради полуоткрытой передней дверью, Коля с удовольствием ссал на переднее же колесо. Мишка покосился:
- Блять, ты совсем охуел. Целое поле рядом, нет надо именно на машину. Приедем на базу – заставлю колёса мыть, понял?
- Я уже это делаю.
- Сса на колесо, ты проявляешь неуважение к автомобилю, а техника это чувствует. Не забывай, сколько от неё зависит…
- И чо мне теперь, - сказал Коля, влезая в кабину, – выхлопную трубу у твоей техники отсосать. Поехали, хули застыл. И не сса, а сся, грамотей.

На федеральных трассах часто приходилось видеть, к чему приводит мощь железа, помноженная на скорость и долбоебизм. Чего стоит хотя бы расхлёстанный свадебный кортеж под Юргой. Тяжёлый японский грузовичок вылетел на встречную и собрал две из трёх машин свадебной процессии в бесформенную дымящуюся кучу. И метров на двадцать – длинный неопрятный след на асфальте: выкрошившееся стекло, пластиковые обломки, пара боковых зеркал и одно заднего вида, какие-то тряпки, железки, вполне целенький невестин букет, колесо, рваный, словно бумажка капот, забрызганный алым подголовник, левая рука свадебной куклы… Вроде бы первая машина кортежа была белой «Волгой», но это не точно. Когда Мишка с Колей медленно проезжали мимо груды железа – вокруг неё суетились люди, много людей.

- Мда-а-а, бля, чем праздник-то у людей обернулся…
- Ты едь, Миха, поаккуратнее, ладно? Ну его нахуй.

Оранжевые кемеровские светофоры оттеняют серые кемеровские снега. Затем снова мелькают посёлки и выселки, в деревнях всюду бабки, бабки, дедушек совсем не видать – выкосила, выпила синь, а какая – сивушная ли, небесная ли – никому уже и не важно…

Вкрадываются тёмные, приземистые окраины Ачинска. А потом, через сто с лишним километров из-за холма приветливо и величаво разольётся чистый, сияющий тысячами огней, Красноярск. Этот город словно всегда сдержано улыбается чему-то, особенно центром. Окраины, впрочем, потемнее. Звонок, ещё один, разгрузка в каком-то полузаброшенном грязном дворе. Хитрая махинация с грузом и накладными, в результате которой Мишка и Коля наварили по полтора ящика водки.
- У кого премия в чёрную, а у нас – в синюю, - пошутил Мишка. Он-то и не ведал, что ещё дома, в городе, Коля отмутил с этого груза ещё пару ящиков. Коля, в свою очередь не знал о Мишкиных независимых чеках на бензин.
Затем агентства, несколько звонков по объявлениям, ночь, и свободных квартир до утра не предвидится.
 
- Ну и чё, умник, где ночевать-то будем?
- А хули, давай всю ночь в машине просидим. Прикольно.
- Ебал я в рот такие приколы. От твоей машины тошнит уже. Да и тебя, наверное, тоже. Рули в гостиницу, хули.  Дай Бог, чтоб номера свободные были… Говорил тебе – давай забронируем, а ты «хата, хата».
- В хате-то выгодней было бы.

Приехали в гостиницу. Нашлось, к счастью, как раз два свободных одноместных номера на одном этаже. Спать, спать.

Только Коля с хрустом и наслаждением вытянулся под одеялом, восемьсот с лишним километров в позе эмбриона – не хуй собачий, и подумал: «подрочить, что ли на сон грядущий?» как серый гостиничный телефон завёлся сиплыми разновеликими трелями…

    - Да…
- Не желаете приятно провести время?
- Э-э-э, а кто это? Ах да, впрочем, понятно.
- Девочка хорошая, чистая… Широкий спектр услуг…
- И сколько этот спектр сейчас стоит?
- Шестьсот за час.
- Круто у вас, однако, цены поднялись. С полгода назад эти услуги оценивались в четыреста.
- Качество сервиса тоже вас не разочарует, - слащаво промурлыкал голос в трубке, словно его обладательница сама собиралась прийти.
- Ну, если выбор есть, в смысле есть из чего выбирать, тогда пожалуй, можно. Но всё равно дороговато. Особенно при суточных трёхстах.
- Разумеется, выбор есть!
- Ну, пусть тогда приходят, поглядим. Номер… А впрочем, вы наверняка, знаете.
- Конечно, конечно.

Весь выбор свёлся к двум жующим бывалым потаскухам лет семидесяти трёх на двоих. Одна пухлая, косоглазая, с плохо замазанными не то засосами, не то синяками на складчатой шее. Вторая же являла собою такой тихий прыщевато-щербатый белёсый ужас, который ещё и улыбался, что Коля, увидев её, временно онемел.

Найдя лицо Коли по-крайней мере одним глазом, и щедро обдав его тошным, густым перегаром с примесью мяты, жирная  «девочка» начала было, чавкая, подкатывать клитор:
- Эт самое, привет. Шо, не спиться…, - но Коля уже успел осознать всю избыточную непритязательность обеих персон, и поэтому резко отсёк перегар, всё так же молча захлопнув перед ними, вздрогнувшими от неожиданности,  дверь.

Послышался богомерзкий женский мат, и дверь дважды пнули. Коля тоже в ответ не смолчал, а, объяв губами  замочную скважину, прогудел:
- Идите нахуй, - потом подумал, и про себя добавил: «Но не на мой…»
Девушки напоследок ещё раз пнули дверь и ушли.

Попытался, было посмотреть телевизор, но уже через пять минут процесс свёлся к побегу от рекламы с канала на канал. Лишь на каком-то из них удалось минуты три полюбоваться на вечно лоснящийся, туго обтянутый нос Джеки Чана, но затем реклама настигла и здесь. Всё-таки спать.

Разбудил стук в дверь. Бледно расцветало сероватое сибирское утро. Открыв, непроснувшийся ещё Коля с неприятным удивлением увидел одну из давешних проституток, ту, что потолще, со сбитым прицелом. Состояние её можно было охарактеризовать, как «середина недельного запоя, вроде бы утро». Придерживаясь за стенку и глядя Коле одновременно в оба плеча, бабища проскрипела:
- Малыш, привет… Шла мимо, думаю, дай зайду, узнаю - вдруг ты передумал… Ты ведь в триста двадцать восьмом сейчас находишься?
- Тебе въебать, чтоли, дура? – сипло заорал Николай, - Пошла нахуй отсюда!

Открылась дверь соседнего номера, высунулась Мишкина голова.
- Чё за шухер с утра пораньше? Чё, Колян, скандалишь?
- Да бесят блядь синие прошмандовки в полвосьмого утра! - с досадой сказал Коля, окончательно просыпаясь, - С таким ебалом ещё сука имеет наглость с утра пораньше заходить.
- Да ты на своё… - хотела было что-то ответить девка, но перебила сама себя звонко и вместе с тем утробно икнув.

Мишка оглядел её с ног до головы, и любознательно спросил:
- А ты работаешь, что ли?
- Ну, предположим…
- И сколько за отсос?
- Что за хамские вопросы, - девушка поглядела вправо, влево по коридору, - четыреста.
- Ого… Что ж ты с гостей города дерёшь-то так втри шкурки? Давай за стопятьдесят ёбт, тебе делов-то на три минуты.
- За дешёвками – это на Красраб. А у меня - триста пятьдесят минимум. Тариф… Ну а если ты такой жадный – так можно вообще бесплатно…  Баш на баш,  - с этими словами девка маслянисто ухмыльнулась и снова икнула.
- А это чё за хуйня ещё? Чё за баш?
- Ну, ты мне, а я тебе.

Коля громко засмеялся и сказал Мишке:

- Шибко не увлекайся, в полдевятого выдвигаемся. Баш на баш, бугага! – и закрыл дверь.

Через час, выйдя из гостиницы, Коля закинул в машину сумку, залез сам. С усмешкой спросил Мишку:
- Ну и за сколько ты с ней допизделся? Или сэкономил? Баш лизнул?
- Пошёл ты.
- Не, ну правда, за сколько?
- Да сотка, ёбтыть. Ну, и накурил её, конечно. Потешная, что мой пиздец. Хотела с нами в Сиб ехать. На гастроли.
- Нахуй таких нелепых пассажиров.

И вот дорога домой! Снова мельтешат мимо неброские прелести поздней малорасейской осени: голые околки, затуманенные озёра, стылые пруды… И кажется, что по возвращению домой всё будет таким ярким и светлым, таким спокойным и радостным. Слово «дОма» набирается особым, вкусным теплом, которое, настаиваясь, ждёт и жаждет тебя, уставшего с дороги объять, обволочь.
Командировка забудется, как забылись уже десятки подобных ей, ну разве что ещё пару ночей будут сниться алые букеты, мокнущие под холодной мокрой кашей, белёсыми лохмотьями падающей с тусклого осеннего неба. Букеты на обочине влажной чёрно-белой трассы, яркой горкой наваленные на том самом месте, где захлебнулась встречными потоками, оборвалась и повисла в воздухе горестной взвесью чья-то несвершившаяся, красно-белая женитьба.