«Умер котег, - думал Вовка Петрищев по кличке Дрищ, стоя за гаражами возле дома, -слабый попалсо, сцуко». Он потыкал палкой в дохлое кошачье тельце. Надо бы найти пакет и забрать трупик с собой, а завтра в путяге подложить его преподу под стол. Или еще можно ночью прибить гвоздями к подъездной двери и написать: SATAN EST. Вот бабки-то обосрутся, разговоров будет.
- Ты чего здесь делаешь, мерзавец? –  раздался голос за спиной. Вовка чуть не серанул в штаны от страха. В нескольких шагах от него стоял хорошо одетый мужик в очках в оправе золотого цвета . Вовкин взгляд метнулся направо, налево – бежать было некуда.
- Я эта, - забормотал Вован, - я ево великом случайно, Кузю. А он взял да исдох. Вот хачу пахаранить.

- Не бойса, малтшик, - совершенно без агрессии в голосе сказал мужик, - я есть иностранный профессор. Я также есть журналист, я собирайт матерьялен про альтернативна культура ф Россия. Я тоже ненафижу дер катце. Тфой акция восмезтия есть весьма креатифен. Это есть хепенинг, культурное яфление. Да, малтшик?
- Ну да, - уже посмелее отвечал Вовка, - для креатива, точна, матерьял. Собираю тоже. Я ш ситевой писатель, хуятор по-нашему.
«Ахтунг?» - подумал он. «Одеколоном пахнет, бля».
- О-о, кляйниш! Это есть зер гут. Я могу попроситт уфажаемый хуятор об интервьюирен?  Я уважайт контркультурен. Вот мой визитка – он помахал перед Вовкиным носом черной с золотом карточкой, на которой виднелось написанное готическим шрифтом слово «professor» и короткая фамилия, начинающаяся то ли на F, то ли на W. – Мой имя есть слошный, по-русски это бутет Фетор. Ты мошешь называть меня дядя Федя, малтшик…ээ-э-э. Как зофут мой уфажаемый сопесетник? Где ви печатаетесь?
- Вован, - представился Вован. – А печатаюсь я на удаве. Сайт такой, удавком. Там мы, падонки, тусим. Я там известен как Хуило Zалупищенский, беспезды. Ник такой, это типо псевданим. Я там ниибацца известный перчила, абасцаки разные пишу, про гавно, про еблю там. Вот про котега тоже напишу, ага
- Йа, про еплю, секс, понимайт. А как у уважаемого автора обстоят дела с еплей в реальной жизни? – немецкий акцент странным образом то появлялся, то исчезал. – Я хотеть сказать, ты бабу-то вообще пялил?

- Нет ищо, пелотки, бля, оффцы фсе какие-то пападаюцца. Я вот бамжиху в падвале рас нашол в атрубоне. Надрачил ей на литсо, и хуем пагубам павадил. Хател выибать, но засцал.
- Значит, дрочишь? – хитро улыбнулся дядька. – Да ты не сцы, драчить пачотно, - неожиданно прибавил он.
«Точно ахтунг»,- подумал Вован.
- А чем еще, о достойный отрок, ты разнообразишь свой досуг?
- Шышки там, пефко. Ищо гамно в стены втирал в подъезде. И в саседкину дверь. А на той неделе бабужку гамном вместо торта накормил. Абасцака! Ф психушку увезли старую кашелку, гыгыгы. Патом атчот накрапал, удаву атаслал. Заипца.

- А, прошу прощения за нескромный вопрос, так что именно привлекает тебя на этом пресловутом удавкоме?
- Там нармальна. Если вот мне не нравицца кто-то, я ему гаварю, што он идиот, придурок и таму падобнае. И мне за эта ничево не будет.

- А за выходом метлы тебя следить не учил никто, прафура? – недобро осклабился незнакомец, и Вовану показалось, что во рту у него сверкнула невесть откуда взявшаяся фикса.
- Чиво? Какой метлы??
- Найн, найн, ничефо. Кароший малтшик, смелый. Послушай, Вова, - снова заговорил он без акцента, - а не хотел бы ты отыметь зачотную пилотку, так сказать, в реале? Я могу предоставить тебе такую возможность.

- Ты чего, сутер, чтоле? У миня с бабосами щас как рас напряги.
- Нет, нет, денег платить не надо. Старая немецкая школа гипноза творит чудеса. Да и какие могут быть денежные отношения между нами, падонками? Чисто по-дружбански предлагаю. Любую, прошу заметить, пилотку. Хочешь Ленку со второго курса? Или эту, Инну Сергеевну с пятого этажа, ну ту, что на пыжике ездит? Жостко, анально. Хочешь, а?

- Лутше географичку Марьстепанну, ту, что до восьмого вела, - скромно потупив глаза, отвечал юноша. – Пастой, а ты аткуда фсе знаешь? Ты чо, аццкий сотона??
- Ну типа да. Да ты не парься, мне чиста всгляды на жизнь тваи нравяцца, ну прям как я в молодости. Ты мне так кайфанул, шо песдец. А еще я могу шышек голландских подогнать, белая вдова называюцца. Гидропоника, высший класс, не то что эта петрушка сушоная, которую тебе Костыль из второго подъезда по пяцот рэ за корабль фтюхивает. А ищщо знаешь што? Мы можем, то есть ты можешь этого пидора Лысого, который у тебя мобилу отобрал, можешь его вальнуть. И ничего тебе за это не будет, атвичаю.  Из ТТ или из калаша, на выбор? Ну как?
- А можна я ево страпоном? Раскаленным, абмотанным калючей провалакой?
- Хы, лехко!
- Так это типо развод, я фкурсе. Я щас паведусь, а после смерти миня жарить на сковордке будут, да? Не, нунахуй. Я так не согласен.

- Вова, - строго сказал сотона, - такой большой, а в поповские сказки веришь? Ты че, в рай надеешься попасть? Так там нехуй делать, скукота. Тибе и так адна дарога, ка мне ф гости. Вот у нас отжиг, да. Шышки, бухло, пелотки с утра до вечира. Тема ебли раскрыта па полнай. Но ни для фсех. Чуханы там бухло подносят, полы моют, писдят их для смеху. А нармальные пацаны типа тебя ф пачоте. Ну че, согласный?
- Да на што я согласицца должен? – чуть не плача, взвыл Вован.
- Хуетень, чистая фармальнасть, - дружелюбно отвечал дядя Федя, - вот сдесь подмахни и тут же даставляю сюда Марьстепанну и Лысого, в любой последовательности, - в левой руке он уже держал лист, похожий на папирус (Вовкина матуха привозила наподобие из Египта), а в правой – массивный «Паркер» с золотым пером. «Паркер» незаметно, сам собой вдруг перекочевал в Вовкину руку.

- Сдесь, штоле?
- Сдесь, сдесь! Подмахнул? Ну вот типерь и дальше будешь подмахивать, гугугу (с).

В воздухе густо запахло жженой гадостью (сера? – промелькнуло в вофкином подсознании), грянул раскат грома и ослепительно вспыхнуло.

Проморгавшись, Вован понял, что он очутился в теплоцентре. Узкий коридор, трубы по стенам, клубы пара, - все в зыбком красноватом освещении. «Не, эта скарей падвал ис фильма про фредикрюгера», - подумал он. Его мысли прервала чья-то когтистая лапа, властно легшая ему на затылок и без церемоний поставившая его на четыре кости. С хрустом разорвались джинсы. И нечеловеческая, всепоглощающая боль в жопе, разрывающая на части, как будто там взорвали огромную петарду.

- Бугагага-га-га!!! Йа-йа, дас ист фантастиш! – аццки хохотал дядя Федя, убыстряя темп фрикций. За его спиной с шумом развернулись и захлопали в воздухе серые перепончатые крылья. Брызги крови и говна разлетались в разные стороны.

- Абасцака!!! Ржунимагу!!! – «Бля, больно-то как, да у него хуй в шипах каких-то», - мрачно думал Вован.

- Зачот! Атжог напалмом!!! Йад не пей!! – в экстазе кричал бывший дядя Федя, - Не сцы, пидарок, у нас фпереди целая вечность! Тибе ишшо панравицца, жывотное!!! Раскроем тему ебли па полной! –  его пронзительные глаза ярко светились красным.