Если и в поэзии и в музыке есть элегия, то почему её не может быть в прозе?

Ещё в конце зимы селяне почуяли, что этим летом должно хоть чего-то уродить. Намаялись за восемь лет непрерывных дождей и заморозков, натерпелись...  

Весна выдалась ранняя, тёплая.

Повода тревожиться пока особо не было, но местный прорицатель дед Мартын, стажировавшийся прошлым летом в Японии, посоветовал строить консервный завод. Среди ночи его накрыло озарение. В чём был, он примчался, запыхавшись к председателю и, не переведя дух, с порога, заорал: "Одного мало, надо бы два, а ещё лучше три или сразу уж четыре".

Председатель спросонья долго не мог сообразить, в чём дело. Дед Мартын пустился в лабиринтные обьяснения, попыхивая козьей ножкой и душисто окуривая помещение самосадом. К утру, председатель окончательно прозрел красными от недосыпа глазами, поблагодарил деда за честно выполненный гражданско-патриотический долг и вызвал хозяйственников.

В две недели поднялись консервные заводы. И попёр огурец. Словно специально дожидался, подлюга, окончания строительства.

Огурчики дружно лезли из колючих стеблей без всякой завязи и обязательного жёлтого цветения. Словно фиги из смоковницы. Сгоряча, не разобравшись, огурцам давали отрасти, намереваясь их солить и рассовывать огромными кусками по пятилитровым банкам с широкими горловинами. Пожадничали.

Первые партии распределялись на Российском рынке и по странам ближнего зарубежья. Завалив всё крупно резаными огурцами у себя и в Европе, направили нескончаемый поток продукции в Африку, Азию, Аргентину, обе Америки. Только Антарктиду не завалили отечественным огурцом. Банки на морозе взрывались и пингвины резали себе лапки. И лёд и снег были покрыты красными пятнами. Гринпис запретил паскудить битым стеклом Южный полюс. В него должны были исправно входить магнитные линии, выстреливающие из Северного, противоположного полюса.

А огурец продолжал родить. Народ задыхался. И собирающий урожай, и перерабатывающий его. Многие поняли, что поспешная консервация не решит суть проблемы. Пошли эшелоны с непереработанным огурцом. Сырым. Запад взвыл. Капиталистическая экономика была подорвана. Нахрен.

ООН заседало ежедневно. Пробовали коллективно и конструктивно искать выход из сложившейся ситуации. Кто-то додумался отсекать зародыш на корню, и селяне азартно накинулись на корнишоны. Наступил черёд усиленного обрывания меленьких недоразвитых огуречных деток и небольших по литражу отгружаемых баночек. Огурец ответил ещё более дружным ростом.

И как назло, ни те обычных заморозков, ни кислотных дождей, ни засухи. Природа издевалась над человеком. Подпихивая ему задолбавший всех урожай.

Вовремя несорванные, пропущенные малыши, разрастались до гигантских размеров, лопались шумно прямо на грядках, и тонны семечек разлетались по округе.  Они, втыкаясь в землю,  прорастали тут же и сразу принимались плодить.

-Хуже чертополоха, - ворчал выбившийся из сил дед Антон, таская тяжёлые вёдра с урожаем и ссыпая его в кузов семидесятипятитонного КАМаза, припаркованного у грядки. Это была обычная дневная норма сборщика огурцов.

С распространением огурца нужно было бороться. Срочно принимаемые меры лишь отчасти сдерживали наступление огородной культуры. Отщипывание молодняка - половинная мера, догадывался главный агроном.

Сидеть и ждать очередных советов и решений ООН напуганные в селе люди не собирались. По инициативе бабки Варвары срочно открывали множественные косметические салоны, где всем желающим делали огуречные маски. Европа, а за ней и Америка, и Австралия рванула омолаживаться и освежаться. Строились пятизвёздные отели, просторные и светлые центры красоты, фитнес-клубы. К августу в селе уже разговаривали на многих языках.

Преобразился и внешний вид села. Чистенькие виллы, асфальтированные дорожки, дорогие автомобили, чуть слышно шуршащие по широким проспектам. Парки, скверы, фонтаны. Красавец аэропорт. И всё это среди могучих зелёных зарослей окружающих населённый пункт.

Преступность ликвидировалась сама собой. Каждый житель имел приличный доход от огуречного бизнеса. Вот он - настоящий достаток, вот она полная экономическая независимость и процветание.

Творческая инициатива народных масс приветствовалась. С каждым днём фантазии требовалось больше. Огурец не собирался прекращать.

Чего только не научились делать из огурцов. Их сушили на солнце и в тени, коптили, скручивали, выдавливали сок. Перекручивали в огуречную икру. Нарезали колечками и длинными соломинками. Выковыривали мякоть, оставляя только шкурку, и что-то из неё делали стратегическое. Додумались выжимать из семечек нежнейшее огуречное масло, способствующее устранению бесплодия, как у мужчин, так и у женщин, отработанный жмых перерабатывали в ценный полимер, а из него изготавливали дачные и кафешные стульчики и столики, солнцезащитные козырьки, одноразовую посуду и нижнее женское бельё, электророзетки и выключатели. Неожиданно стал моден нежно-зелёный цвет огуречной мякоти.

Огурцы уже не солили и не мариновали на переоборудованных консервных заводах. Из них варили огуречные компоты и делали дорогое варенье. Оно так и называлось "Огуречное варенье высший сорт".

Выпускник школы №2, для особо одарённых детей, увлекающийся химией, как наукой, нашёл способ получать из огурца хмельной и достаточно крепкий напиток. Напиток по запаху напоминал некогда известный  "Огуречный лосьон", под этой торговой маркой его и разливали в картонные трёхлитровые коробки с краниками.

По всему свету люди, причмокивая, потягивали приятно-зеленоватую жидкость  через трубочки, позабыв свои виски, ромы, вина, коньяки.

Из Арабских Эмиратов с чёрной завистью поглядывали на Россию. Зарубежные миллиардеры нервничали. «Вот где крутятся настоящие бабки» -  говаривали чикагские мафиози, отправляя детей на учёбу в далёкую страну. Плохим тоном теперь считалось упоминание о её заснеженности и какой-то там Сибири. Теперь уважительно говорили: "МОГУЧАЯ ОГУРЕЧНАЯ СТРАНА".

Колумбийские наркобароны потеряли разум. Сотни подневольных селекционеров пытались скрестить русский Неженский с кокой, но потерпели полнейшее фиаско и были вынуждены заняться добычей изумрудов, а многие отчаявшиеся отправились в Бразилию для оказания ей помощи в отыскании аквамаринов.

Российское село в это время, а вместе с ним и остальные, далеко не огуречные области, переживали мощнейший экономический подьём. Банок требовалось огромное количество. Патриотически настроенные люди поднимали  стекольное производство.

С поблизости выстроенного космодрома к далёким галактикам благополучно стартовал первый транспортный звездолёт "Зелёный огурец 2005" с грузом солёных, маринованных и сублимационной сушки огурчиков. Рейсы намеревались сделать регулярными и добросовестные диспетчеры со всего мира составляли удобное расписание.

Посреди села лучшим российским скульптором всех времён и народов, был воздвигнут гигантский монумент. Отлитый из чистейшей бронзы, полностью созревший пупырчатый огурец, поставленный на попа. Гордость переполняла сердца взирающих на вздымающийся в небо эллипсоид...

-Послушай, Николай Петрович, - уважительно, но едко обратилась Надежда Евтеевна к мужу, - где ты этот дурацкий фильм раздобыл? Полная бредятина.

-А чего? Мне нравится. Цветной, художественный. Для чего мы домашний кинотеатр покупали? Вон как натурально огурцы с экрана сигали в комнату! Большой экран, звук вокруг, дистанционное управление…

Медленно поползли титры. Петрович убавил звук, откупорил очередную сиську пива, закурил и вышел на крыльцо. Облокотясь на сырой дверной косяк, он потягивал русский эль ускоренного приготовления, лениво переваливая прикушенную папиросу с левого угла губ в правый, и задумчиво взирал на раскисший осенний пейзаж, а в голове крутился сонм мыслей: "Вот же киноэпопею забабахали! А сколько денег вбухано! Но оправдала, оправдала себя экранизация. Теперь есть к чему стремиться. Только бы дожди перестали. А уж трудиться  мы умеем", да ещё неотступно всплывала прицепившаяся песня из любимого фильма: "Туман, туман, слепая пелена"...

2005 год

Степан Ублюдков графоман-селекционер, стекольщик 2 разряда