Посвящается Дефчонке

Основными Шахновскими бабами из самых крутых я назвал бы Ольгу Викинг, Наташку Смерть, Аньку Катастрофу и Анжелку Олимпиеву. Эти песбесды бесбашенные оторвы практически всё видели на хую и всех ебали в рот. За што им слава и почёт и вечная память.

Олька такая высокая светловолосая белокожая и вся скандинавская фактура. И также как все эти фины, датчане и прочие шведы склонна к садо-мазо. Сначала она жила с художником Торчком, который весьма быстро сторчался и умер молодым. Потом у неё был туберкулёзный азер, кидала с базара, после смерти которого Олька связалась надолго с негром Улешем из Уганды. Она быстро посадила студента-медика на местный сэм, так что бедолга бросил свой ВУЗ, устроился грузчиком в приёмный пункт цветных металлов и забил своё чёрный болт на родную Африку. Следующий у Ольки был какой-то вечный зек, хриплый "синяк" в наколках. Он заразил художницу сифоном, прежде чем окончательно погряз в своих зонах. Ко мне Викинг приходила вся истерзанная чувством вины и просила, чтоб я связал её покрепче и как следует отходил армейским ремнём с бляхой. А то вела меня к ближайшей помойке и требовала ебать исключительно в жопу.

Анька Катастрофа была ещё круче. Она вообще с мужиками долго не жила. Пару дней максимум. А если ей надо было срочно поебаться, она нажиралась в хлам и снимала обычно двух-трёх мужиков. В последний раз эта пизда заскочила ко мне  с утра пораньше срочно хмельнуться и рассказала про то, как накануне сняла двух чуваков и даже рожи их не запомнила. Один был в длинном пальто, а другой такой невзрачный. Вот и все впечатления.

Наташка Смерть, однако, отличалась какой-то необыкновенной упёртостью. Как-то, выпив пива со спиртом и закусив грызлом с нарко-грибами, она стала с энтузиазмом клясться мне, что всю жизнь была, есть и будет блядью и в рот она ебёт весь белый свет.

Понятно, что когда эти три ёбаные девки собирались вместе, то творили нечто экстремальное. Как-то в начале мая установилась у нас необыкновенно жаркая погода, и наши девочки забухали не по децски у известного пейзажиста Депутата, который отвергал начисто всё современное искусство, начиная от Малевича, и молился на Шышкина, Поленова, Дубинина и других из этой могучей кучки. Он, кстати, начитался однажды Кастанеды, братишка, и пропил за бесценок всё, что имел в квартире, включая телик и видак. Остались только голые стены. Сам Депутат ходит в рванине, как какой-то ископаемый митёк. Бухает он со всяким быдлом абсолютно без разбора и пропивает сразу все бабки, если ему удаётся сдать какую-нибудь картинку.

Короче, они проссывали очередной гениальный депутатовский пейзаж, и наши три бляди просто охуели. Вспомнили хиповую молодость и совершенно спонтанно кинулись стопом на юга. Как были в одних шортах и футболках. Думали подработать там на пляже, раскручивая богатеньких кексов. Мечтали оттопыриться на море в полный рост. Но где-то в районе курской аномалии погода резко изменилась. Сразу зверски похолодало. Температура упала до минус градусов. Пошёл снег. Наши отчаянные оторвы замёрзли все, как цуцики. Туда ехали с песней, а обратно пришлось добираться, подобно замученным фрицам. В дороге притом их ебали, избивали и унижали, как хотели, уроды-дальнобойщики. Не то что во времена расцвета хипизма, когда добродушные водилы подвозили девок бесплатно да ещё пиздели с ними на всякие хиповые темы. Но добрались таки до родных пенатов.

Однако всем им даст фору, блядь буду, наша гениальная слепая пизда Анжелка Олимпиева, прозванная Бамжелкой за то, что редко ночует дома. Она почти абсолютно слепая, но паходу переебала почти весь город, включая самых близких родственников. В своё время ей посоветовали в клиники Фёдорова не пить и не ебаться, но баба делала всё наоборот и вскоре практически ослепла. Тем не менее, не унывала. Она то у одного мужика позависает, то у другого.  При встрече со мной Бамжелка сразу заявляет: "давай отсосу".

И пацаны ж любили её сильно. Вид у неё, правда, был клёвый. Красные волосы и бледное лицо. Чем-то напоминала Дэвида Боуви. Однажды был у неё парень, кажется Сашка. Пил с ней сэмом и так вдохновился гениальной бабой, что вырезал у себя на руке кухонным ножом её инициалы и выпрыгнул из окна шестого этажа. Но, к счастью, не разбился, так как от вечного голода почти ничего не весил. Легко спланировал в мягкий сугроб и остался жить на радость людям.