Предисловие

Она позвонила мне совсем недавно. История реальна до мелочей, имен, дат, фраз и прочей
изложенной ниже бредятины…                                                                  


                                                     1

-    Боб ты?  Привет!  Узнаешь?
-    Привет, а кто это? –  узнал сразу.
Узнал по имени, которым меня лет десять уже не называют. Так, иногда, только старые друзья и подруги при  редких неожиданных встречах.
Узнал по голосу, у неё особенный голос. Когда-то от этого голоса, у меня отключалась защита и плавились мозги.
Мне показалось, что даже дыхание и запах выдавали её присутствие в чутком телефонном эфире.

-    Что не узнал, не верю. Ну, хорошо. Подумай.
-    Блин, думать не могу, мозги выключены. И за рулем я, – потихоньку заезжаю на тротуар. – Ладно, не грузи мою голову, мне много думать врачи запретили!

Лет то сколько минуло? Двенадцать. Астрологический цикл вроде какой-то такой есть.
Пожалуй, лучше, чем с ней мне никогда и ни с кем не было. Она понимала все, что я говорил или делал.  Въезжала с ходу. Именно въезжала, а не прикидывалась. Переспроси, ответит.
А я понимал её. Почти всегда. Часто даже без слов.
Она понимала меня в любых моих проявлениях. От красивого и благородного, до самого черного цинизма. Однажды её мама пожаловалась, вскользь, на отсутствие воды в туалете.
Я должен был как-то поддержать тему.  И я поддержал:- «Так вы бы рукой  столкнули, а потом из ковшика смыли!» Девяносто пять процентов мам, включая и мою собственную
скорее всего, лишились бы дара речи. Наташка вклинилась с ходу: - « Мам, ты ж знаешь, Вова невоспитанный, зато очень хороший!».  «Ну да, - подтвердил я,- очень хороший!»
«Молодой человек, иногда плохое воспитание, бывает правильным. А правильное, - плохим!»- это она меня уже дара речи лишила.

-    Как ты, как Катрин?- это она про жену.
-    С Катькой я уже два года, как всё, - знает наверняка, по голосу чувствую, - Ну давай, ладно, колись кто ты, загадочная…

Когда мы познакомились,  единственным и казалось, непреодолимым препятствием между нами, был её муж. Её муж и мой друг, Вовка-братан.
Мы работали с ним в спарке, (два рейса подряд), на одном корыте. Спарка, это без малого год. За это время в море, узнаешь о человеке если не все, то очень многое. Мы называли друг друга не иначе, как Вовка-братан. Народ постепенно, тоже стал нас называть, братанами. Как-то  в Дакаре на заходе, местные власти в очередной раз рассказывали экипажу о  порядках и законах страны, и напоминали о процветающем в городе воровстве с бандитизмом. Кеп, тогда встал и обращаясь  к нам двоим, произнес. «Братаны, ваши ебаные головы все поняли?»
«А чего, как че, так сразу братаны?», - отмазывались мы, месяц назад в Бисау приехавшие
из какой-то черной деревни, на угнанном у головешек, убитом пепелаце без единого стекла. Мы просто рвали оттуда, где нас уже приговорили. Гвинея-Биссау, своеобразная страна. Один город всего, а вокруг племенные африканские деревни. Цивилизованные дикари и беспредельщики, они просто не дали бы нам уйти. Пешком.
«Мы же  рассказывали, машину на спор выиграли. Кто дальше с места нассыт!»

Вовка познакомил меня с женой, по прилету в Шереметьево. Мы прилетели в феврале, черные от загара, затаренные по самые некуда, и жаждущие бурного отдыха.
И мы пустились в отрыв по полной. Мы зажигали иногда по трое суток кряду. Кабаки, дискотеки, клубы, турбазы. Спать ложились когда у меня, когда у Вовки, уже совсем обессилевшие и измотанные.  Засыпали,  решив, куда рванем завтра. Денег, здоровья и желания жить было, хоть отбавляй. И мы жили.

-    Ты где сейчас едешь? Может, встретимся?
-    Вот щас развернусь и сломя жопу примчусь.- захочет, сама приедет,- Не я домой. Уже
приехал почти. Ты скажешь кто-ты, наконец?

Потом, я попал в больничку, Вовка ушел в рейс, и Наташка пришла ко мне.
Немного спустя мы стали любовниками. Она просто сказала, однажды : -«Или бери меня или не мучай.» Я не стал мучить её.
Мучила ли меня совесть? Тогда мучила и сейчас слегка. Вообще, совесть универсальная штука. Если она напоминает о себе, значит, ты все правильно сделал. Можешь гордиться. Совесть у тебя есть.
Особенно остро, я почувствовал, что такое совесть на Вовкиных похоронах.
Его убили в Бартошице какие-то литовско-белорусские бандосы, от автокриминала.
Над его гробом рыдала верная жена, и тупо гасил эмоции надежный друг.

-    Когда-то ты называл меня Белочкой.
-    На-та-а-шка, чего это ты вдруг? А кто тебе мой телефон дал?
-    Встретила Пашку пару дней назад. Он сказал, ты не захочешь меня видеть.

Хочу ли я её видеть двенадцать лет спустя.  Белочка… Я ей как-то сказал, что глаза у неё
как у белочки.

-    А какие у белочки глаза?
-    Задумчивые и удивленные одновременно.- я умел делать комплименты. Особенно близким людям,- такие глаза бывают у белочек, которые хочут какать.
-    
Она не обиделась. Она стала отзываться на Белочку, и я продолжал кормить её с ладони.
Я приезжал к ней в любое время дня и ночи. Иногда оставался суток на трое. Потом пропадал
на неделю, и опять возвращался. Наташка никогда не спрашивала, где и с кем я был. Она просто ждала меня и радовалась, когда я вваливался к ней как к себе домой.
Частенько, мы зависали в веселых компаниях моих и её друзей и подруг, разъезжаясь
по домам только под утро.

-    Наташ, короче, хочешь, бери мотор и приезжай, - безразличным голосом.
-    Я приеду минут через сорок, - даже адрес не спросила. Знает все.

                                                          
                                                               2

Спустя пару месяцев, вернулся с морей мой старый кореш Серега. В школе за одной партой, в мореходке, даже в армию в одной команде шли,(правда его потом в Афган не пойму как, сдернули). Я конечно, схватил Наташку, и к Сереге приходную пьянствовать.
Сидим, булдосим, фотки, видак. По видаку Серега на тунцелове, Серега на Сейшелах, Серега в Сингапуре.
-    Хочу, -говорит- в Питер съездить, погулять, да на концерт Киркорова с корешами питерскими сходить.
Шел 1994 год, и ёбаного румына (с),  кое-кто еще слушал.
-    Я бы тоже съездила,  да никто не приглашает, - Наташка с вызовом так. Пианая уже.
-    Так поехали, - Серега по простоте душевной, и по половой тяге.
-    Вов, отпустишь? – опять с вызовом.
-    А ехайте, хуле там,- я, широко по театральному раскинув руки.
Вернулись они через две недели, звонят, приглашают в гости.
Они меня приглашают в гости, охуеть.  Я иллюзий не строил, взял одну влюбленную в меня малолетку и приехал. Посидели, накатили. Послушал я про румыновы изъебы на концерте.
Конечно, я все увидел и все понял. Спокойно пил ел и почти искренне радовался.
Потом, выбрав момент, в коридоре, Наташка сказала:,-«Просто я хотела, еще раз посмотреть на мужика, который знает, что его женщина изменила ему с его другом!»
Это какой же нужно иметь извращенный ум! Охуеть, не то слово. Выходит, знал Вовка…
Да не успел, или не захотел разборки устраивать.

А теперь, двенадцать лет спустя…
Теперь она сидит в кресле напротив меня. Двенадцать лет, это конечно срок для женщины.
Теперь у нее три магазина, и еще конторка по автоперевозкам.
Теперь у неё мужик, на 12 лет моложе её. Кросавчег и альфонс. И она выгнала его восьмого марта. Говорит, что окончательно.
Теперь у неё есть все. Кроме счастья.

Я не дул щеки и не издевался. Она переночевала у меня. Утром я отвез её домой. Глаза у белочки были грустные.

      -    Бо, ты позвонишь мне? –спросила она.
-    Может быть, лет через двенадцать.

Она ушла. Пошла на новый виток…