Было это в далеком 1986 году, в самом начале июня, когда на тополях только раскрываются зеленые листочки.  Меня и еще двух ПТУшников - второкурсников отправили на производственную практику на нефтеперерабатывающий завод  города  Хрякова. Мда, славное было время.

      На заводе сдавалась в эксплуатацию новая установка, и понагнали монтажников со всего Дальнего Востока. В числе прочих были там и специалисты из Магадана. Одним из них был Леха с погремухой Барагоз. Личность, без пизды, харизматичная.  В свои двадцать семь он успел отслужить в армии, половить рыбу на Тихом океане, посидеть на зоне, в общем, пройти и Крым и рым. Все свои приключения он частенько излагал всем желающим в виде коротких баек-былей, народ со смеху умирал, когда он рассказывал эти жизнеописания.

     На заводе, где трудилась наша бригада, была служба химического контроля. Бегали тетки с газоанализаторами, брали пробы воздуха на взрывобезопасность. В числе прочих была там Зинка, блондинка пергидролевая лет двадцати пяти, симпатичная, но какая то стервозная и злобновастая.
    Собрались мы как-то на перекур в «помещении для курения». Покуриваем, Барагоз чего-то заливает. Вдруг посреди фразы замолчал и в окошко уставился, потом молча сорвался и выбежал. Мы тоже залюбопытствовали…

    Картина маслом: Зинка со своим прибором хитрым наполовину залезла в открытый люк огромной пустой цистерны. Люк этот находится в сантиметрах пятидесяти от земли. И такая замечательная корма в стрингах вырисовывается из-под задравшегося синего рабочего халата… А к ней (жопе) с чемпионской скоростью несется Лёха Барагоз. С разбегу хвать ее за задницу. Срывает трусья, и ебет, зараза! Мы все и охуели! От такого дикого ржача со стены упал огнетушитель, по полу не катались только потому, что от окна не отходили. Невольная жертва Лёхиной любви сначала было ногами задрыгала беспорядочно, но потом движения эти стали медленнее, а затем и вовсе прекратились…

    А паскуда Леха, сделав своё дело, так же инкогнито  удирает в курилку. Зинка еще с полминуты оставалось в том положении, в котором ее подкараулил «страстный лубовник», затем вылезла из цистерны, посидела на травке, огляделась по сторонам, подобрала и надела свои стринги. С опаской залезла обратно за прибором, одной рукой прикрываясь с тылу. И пошла по тропинке (а вокруг цистерн росло изрядно довольно высоких топольков и осинок) куда-то дальше по своим делам. И на лице ее мы увидели такую загадочную улыбку Моны Лизы, хотя тушь и была размазана.

     Естественно, на  Лёху посыпались вопросы и подъебки типа: «ну как она там, чо ништяк и т.п.». Но он только сказал - дураки вы - и закурил. Дня три спустя одному самому ретивому приколисту Лёха дал в глаз, и любопытство как то само постепенно сошло на нет. Кстати, тетки с тех пор на свои пробы ходили только по двое. Одна в цистерну лезет, вторая по сторонам бдит, так что повторить Лёхин подвиг никому не удалось.
    Через три месяца закончилась моя практика. Я закончил фазанку, призвался в армию и Барагоза больше не встречал. После службы пришел работать в ту же монтажную шарагу, и повстречал Серегу, прикомандированного  из Магадана. Тот перебрался «на материк». Мы решили побухать и за стаканом вспомнить былые времена. Естественно, вспомнили Барагоза, Зинку и их половое приключение.  

    Ты знаешь, сказал Серега, а ведь Лёха, когда закончилась командировка, уехал домой. А через два месяца вернулся на материк и забрал с собой Зинку.  Они поженились, и у них двое детишек, пацан и девченка. От так! Я только и смог сказать – во бля!
     Я и сейчас вспоминаю иногда ту Зинкину улыбку и думаю, вот блин, бабы.…  Да, молодость, хуле …