Мне было очень хуево и хотелось набухаться до полного опизденения. Вся жизнь проебана. Ничего хорошего, блядь, так и не выпало на мою долю. Кругом сплошное блядство и дурдом. Полный облом. Нормально живут только брателлы и воры в законе. В смысле чиновники. Все остальные унижены и оскорблены. Да и они тоже уроды. Я им ни грамма не сочувствую. Смотреть на людей противно, хоть из дома не выходи. Но и сидеть в четырех стенах тоже невыносимо всю дорогу.

Нечаянно, блуждая по улицам, я встретил свою старую знакомую, Файку. Она брела, сама не знала куда, как натуральная сомнамбула. Тоже хотела опохмелиться очень срочно. Мы с ней помнится в вытрезвоне познакомились лет десять назад и с тех пор встречались строго раз в год и напивались в ласкуты. Сначала скинулись с девчонкой и купили два огнетушителя Вермута. Выпили где-то у помойки. Слегка захорошели. Потом Файка снимает с руки золотое кольцо и кричит, что надо, мол, срочно пропить рыжье. Скинули, конечно, в ювелирке почти за безценок. Некоторые закормленные твари наживаются на нашей беде. Но уж очень хочется порой замутиться, заглумиться и забыть все на свете в этой ебаной жизни. Ни хуя. Будет революция, эти скоты ответят за все.

Смеркалось, когда мы пили у Файки на ее пустой хате. После смерти матери она продала все, что только можно, начиная с книг и кончая унитазом. Срали все в ванной. Ну, и вонища же там стояла! Но нам-то пьяным по хую. Пили мы с девчонкой и походу вспоминали старых знакомых. Выходило, что они практически все уже покойники, за исключением единиц, которые бродят по городу, как натуральные зомби. Кто сдох от убойной алкогольной дозы, кто от передоза ширева. Некоторые упали из окна, иных убили в пьяных драках. До хуя народа сгнило в зонах и дурках. Хуй с ними, придурками. Ну, а кто виноват на хуй? Конечно же, бесчеловечный режим. С какой радостью мы будем расхуяривать его на хуй и в пизду. Те из нас, кому посчастливится дожить до этих радостных дней.

Был канун Восьмого марта. Все срочно таяло, но вдруг ближе к ночи пошел снег, а потом крепко подморозило. Транспорт стал абсолютно весь. Ехай домой на чем хочешь, а ведь пешком пилить не охота через весь блядский город. Одни только частники рисковали подвозить людей за бешеные деньги. Рады были, жлобы, подзаработать больше, чем обычно.

Бабы перед своим родным праздником были преимущественно навеселе. Наглые, каковыми им и положено быть в такой день, они мечтали о хорошем ебаре и шикарном столе. Так в зонах зеки мечтают о ведре чефира и двух пидорасах. Вся эта блядская кодла отчаянно билась за право влезть в тачку, оттесняя в сторонку единственного среди них задроченного мужичонку. Пока он не охуел тоже с горя и начал орать на них:

- Что же вы дрочитесь, сучки! Я тут уже три дня стою, жду машину, а вы тока подашли нахуй и уже ехать хочите!

Так кричал этот очень потертый хмельной и фитильной тип. Но какая-то наглая баба очень в теле быстро поставила его на место:
- Ничего, подождешь еще. Мы вот с подругами уже седьмые сутки не спим на хуй, и уехать отсюда не можем в пизду.

И бабцы всей свое кодлой оттеснили мужика за обочину, напирая на него животами и сиськами.

  - Ну, твари ебучие! - орал он, как невменяемый, чуть не падая в канаву.
  - Шел бы ты на хуй, больно грамотный, - весело отвечали ему тетки, залезая в тачку.

Я понял, что мои шансы уехать этой ночью равны нулю и вернулся к Файке. У нее еще оставалось выпить да и сигарет хватало. Поебались тоже в тепле. Тело у Файки было грязное и жесткое после трехмесячного запоя. Вскоре выяснилось, что она в последнее время ебется исключительно с чурками, помогая им торговать фруктами на базаре. А в конце рабочего дня черные ебут ее во все дырки на каменном полу под стойкой, бросив туда старую бурку.