«Да, хорошая вещь Marlboro, - подумал я с утра, делая первую затяжку после бессонной ночи, и добавил про себя – только если они не паленые». Ну вот, опять не повезло. Вместо хороших сигарет опять купил те, которые вручную собирают и упаковывают слепоглухонемые вьетнамцы на Малой Арнаутской. Я улыбнулся собственной эрудиции и с моментально улучшившимся настроением пошел на кухню заваривать чифир. Пить его меня приучил один друг, недавно вернувшийся из мест не столь отдаленных. Пришел ко мне, осмотрелся. У меня все по-старому. А вот в его взгляде что-то переменилось: появилась какая-то колючесть и вместе с тем едва уловимая затравленность.

Он притащил с собой несколько пачек какого-то низкосортного крупнолистового и предложил попробовать. Дальше начинается всем знакомая история: попробовал – понравилось. За два дня буквально подсел. И довольно крепко. Но пью его только по утрам, и только после бессонной ночи. Потому что лично мне он помогает снять последнюю усталость и напряжение, не впадая при этом в состояние транса.

На кухне, как я и думал, ничего не переменилось, несмотря на то, что я здесь не был уже неделю. Просто последние дней шесть обозначились как «жестокий запой», и тот огромный мир, который называется Земля, для меня сузился до пределов спальни – если так можно назвать комнату без мебели с одним стулом и кучей матрасов в углу – и туалета напротив. Разумеется, весь запас спиртного я взял с собой заранее. Потому что ненавижу январским утром, в майке и тапочках на босу ногу, бежать к близлежащей палатке и будить сонную продавщицу своим страшным видом и голосом.

Но теперь, подумалось мне, пора заканчивать со счастливой неделей – отпуск ведь заканчивется послезавтра! А мне еще нужно успеть закупиться в какой-нибудь трехгрошовой лавчонке маленькой копией Эйфелевой башни для шефа. Дурак, он до сих пор думает, что на выделенные мне отпускные (а деньги, между прочим, немаленькие) я слетал в Париж и купил сувенир его сынишке.

Я поставил чайник на старую газовую плиту, уселся за стол и стал ждать. Минут через десять, однако, я сообразил, что газ-то я не включил. Тогда вернулся в комнату и выпил заранее припасенную бутылочку пива. По дороге назад на кухню почувствовал некое просветление в голове и общее повышение тонуса. Включил все-таки плиту, заварил свой излюбленный напиток. Выпил две кружки и отключился.

«Придется завязывать с чифиром, - подумал я, - хорошо, что к пиву еще отвращения нет». Часа через два, одолеваемый теми же мыслями, я отправился на улицу – свежим воздухом подышать и осмотреться. А заодно, может, и сувенир прикупить – шеф ведь не отвяжется, еще и отпускные может назад потребовать. Вообще он редкостная сволочь, и делает гадости своим сотрудникам только для того, чтобы посмотреть потом на их расстроенные неприятной неожиданностью лица. Конкретно примеров приводить не буду, скажу лишь, что те шутки, которые приходятся к месту лишь 1 апреля, у него продолжаются весь год. Да, плохо, когда твой юмор никто не понимает. К превеликому сожалению нашего рабочего коллектива, это его ничуть не смущает. Но мы живем и терпим – все, кроме меня, потому что я тоже иногда отыгрываюсь на нем. За что регулярно лишаюсь «тринадцатой зарплаты». Подрываю командный дух в корпорации, понимаешь. Ох уж эти мне крупные компании, пожирающие ПбоЮЛов и бизнесменов средней руки со скоростью хорошего немецкого комбайна!

Открыв дверь подъезда, я в полной мере ощутил всю мощь великоросской зимы, с ее трескучими морозами и замерзающими в парадных (в которых еще лет десять назад перестали топить, видимо, из чувства солидарности к голодным и угнетаемым африканским неграм) лицами без определенного места жительства. На улице – минус пятнадцать с половиной, но мне отчего-то удивительно хорошо и спокойно.