Блять. Как забавно устроена жизнь. Кто-то говорит, что она вся в полоску, то есть, если совсем уж хуево – перетерпи, и наступит светлая. А на самом деле, все как нельзя сложнее. То есть хуйтам. Как вот в наступившем не вовремя марте. Пиздуешь себе через Светланскую на обед по расчищенному пешеходному переходу напротив ДОФ, смело наступаешь на белое нарисованное полотнище, призванное обозначить наличие прав даже у тех, кто идет нахуй в автомобильной столице России, а нога – хуяк, медленно так, как в кино, поворачивается на скользкой, как синие сопли (с), поверхности в противоестественном направлении, и даже не хуяк, а х-х-х-р-р-рясь!!! И пиздец. Перелом голеностопного сустава. И вот тут наступает. Осознание. А ведь могло бы еще и колесом заблеванного, но гордого рейсового автобуса, который не остановился не смотря на твое печальное положение, проехать по голове. А так – мимо. И только нога. Да и хуй с ней! Все равно никто уже пешком давно не ходит.

Какой душевный подъем, да хуй там подъем, просто оргазм, блять, испытываешь ты – обычный простой падонок – приехавший из региона на пару дней в столицу и решивший повтыкать… нет, не в дебилятор, и не на удафф.ком, и даже не в кино на невъебенного размера экране в Рамсторе что по дороге в Шереметьево. Масквичи называют это медвежий угол. Нихуя они не понимают, блять! Малая Бронная. От одного слова «Малая» сердце заходится аритмичными переливами, и почему-то вспоминается Мюллер. Не знаю почему, да и хуй с ним с Мюллером. Театр, блять!

Доходное дело развода давно, судя по всему, пришло на масковскую сцену. Но ты-то, хули, не ведешься, ты просто свято веришь. Не может такого Антон Палыч допустить. Ну или там, как его, блять, Стриндберг. Никогда не читал? И не нужно. Вот оно, принимай в мелкой фасовке. «ПРЕМЬЕРА, БЛЯТЬ!» на афише и на билетах. Невъебенный потенциал семейного подряда Высоцкая-Кончаловский. Да-да! Та, которая ест исключительно дома, на родное падоночье «ты» которой наверняка дрочили не только все настоящие падонки, но и часть пелоток (блять, смотреть в глаза и не пиздеть – дрочили, сцуконах!) и тот, который Андрон. Голливуд, блять, пришел в заиндевевшие масковские закоулки.

Смущают только две вещи. Наличие билетов в кассе (да, есть, нет, ни буду я вам аткладывать, нахуй аткладывать, если их дахуя, да, и партер, и галерка, приедите и купите) и число под афишей: 5 марта – ПРЕМЬЕРА. Пять раз сверившись с сотовым телефоном и решивши, что пиздец – 25 февраля – предпремьерный показ, повезло блять!, берешь сразу три билета. Нахуя три? Да хуй его знает. ТРИ! БИЛЕТА! В ПАРТЕР! МАСКОВСКОГО ТЕАТРА! БЛЯТЬ! Когда, прогулявшись по бульвару и презрительно повтыкав на лохов, забегающих-выбегающих из макдональдса, ты возвращаешься назад через полтора часа с двумя пелотками, сомненья пропадают. Очередь. На вход. В гардероб. В зал. Ты крут. Восьмой ряд партера. Середина, блять! Вот-вот. Сейчас. Наступит. То есть, начнется.

Нихуя, оно приходит.

Сначала детский голос на весь зал про необходимость вырубить сотовые. Блять. Самореспект. Пелотки охуевают от твоей крутости – ты их заебал про телефон еще в гардеробе.
Далее собственно приход. Кухарка Кристина (Д. Грачева) появляется из боковой кулисы с обнаженными сисками нехуевого размера. Бегает по сцене, пытаясь сиски спрятать в одежду, получается с третьей попытки. Через минуту ее догоняет лакей Жан, на ходу чуть не прищемивший хуй молнией галифе. Нихуя. Он его прячет. Втыкаем дальше. Затем изрядно навеселе барышня (Ю. Высоцкая, как вы понимаете) утаскивает Жана плясать на пленэре – действие происходит в канун Иванова дня, – а Кристина ворожит над тазом с водой (опять голые сиськи, трусов под юбкой нет). После чего над тем же тазом, блять, раскорячившись напротив реалистично мерцающей в темноте кухонной ночи печи, подмывается. Пятнадцать минут, полет нормальный.

Антракт? Хуй там! Сцуко режиссер, предвидя неизбежную смерть дрочеров юных и не только в антракте, гонит спектакль без перерыва все два часа, блять! Два часа! Воплей беготни, хуйегознает каких-то бессмысленных диалогов и пиздец игры актеров. Интересно, едим дома снимается с дублями или без?

И тут как награда. Утром, когда барышня уже пала, а заебанная публика тихо охуевает, Жан хочет подтвердить свою власть над ней (Жюли), и с этой целью опрокидывает девушку на кухонный стол, задирает пышные юбки, стягивает белые панталончики и выставляет на всеобщее обозрение Жюлину попку, внося свой вклад в дело становления мужского шовинизма и гендерного фашизма (о, как, блять!!!)... При этом снова был порыв расстегнуть галифе. Жаль, не успевает, вошла Кристина. Далее, полоумная фрекен предлагает кухарке бежать вместе с ней и Жаном, образовав первое подобие шведской семьи.

Пиздец. Почти ничего не пропустил. Все происходит на фоне непрекращающихся истеричных воплей теле-кухарки-по-жизни, призванных, наверное, подчеркнуть ее юность и непорочность, грохота тазов, сапог графа (самого графа нет), снимаемых-одеваемых на какой-то девайс, однозначно из гардероба ахтунгов, как и сами сапоги, и птички. Про птичку особенно. В одной из мизансцен появляется клетка с птичкой. Хуй знает, какой системы, маленькая, серенькая, кажется, что она одна наслаждается ситуацией. Всем к этому моменту все уже довольно сильно остопиздело. Ты сам смотришь на часы, ожидая конца. И тут этот, блять, Жан, хуй ево знает зачем берет птичку из клетки и отрубает ей голову кухонным тесаком на разделочной доске. Хрусь, голова в одну сторону, тушка в другую, лужица крови, которую уже изрядно ополоумевшая барышня принимается размазывать по щеке. В зале шок. Пелотки блюют, самые стойкие просто пищат. И это показывают уже год. Премьера каждые день, блять.

Ты начинаешь хлопать первым. Зал медленно, осторожно, смутно и не до конца еще веря  в свое счастье, поддерживает, кто-то кричит «бравО!» и ты думаешь, что все, пиздец, отмучился. А вот оно! Хуй там, выйти ты не сможешь до тех пор, пока не успокоится зал, поскольку джентельмен должен идти по ряду, повернувшись лицом к сидящим, и говоря «пардон, мадам/месье», но поворачивать свое лицо к ним тебе нельзя. Пусть хоть им будет хорошо.
Кстати, предвидя интерес большинства падонков сообщаю, тема бритых пелоток не раскрыта – Жюли заголяют в профиль.
Владивосток-Москва-Владивосток, 2006