Не в том судьба – быть в юности поэтом,
А в том, кем он становится потом,
Так уж заведено на свете этом –
Был лириком когда-то, стал скотом.

Он в двадцать был великим менестрелем,
Он мнил себя как будто полубог,
Венком сонетов и верлибра хмелем
Бывал порою даже и неплох.

Он альтруистом был и гуманистом,
Любил людей, ему казалось, всех
Был в помыслах и в мыслях чистым,
Но не чурался и земных утех.

Он спитчевал, острил, он балагурил,
Произносил за тостом, снова тост,
Пока от водки как поэт не умер,
И стал неповоротлив он и прост.

Неторопливый и одутловатый,
Потеет лысиной и подбородком кругл,
Как плюшевый медведь, набитый ватой,
А харя просится об дома угол.

Он нарастил на шее сала складки,
Живот отвис от свежего пивка,
До выпивки и закусона падкий –
Подобно кадке распустил бока.

Он рифмовал и в январе, и в мае,
Живописал красоты лет и зим,
Теперь жара и холод – всё мешает
Ходить за водкой рядом в магазин.

За судьбы мира полон треволнений,
Он дактилем когда-то жёг сердца,
Теперь он рад лишь порции  пельменей  
С бутылкой самогона иль винца.                                                

Он лазил к женщинам по трубам через окна,
Слагал им оды, облекая в трель,
Но нынче всё упало и поблёкло –
Он к ним не ходит даже через дверь.

А проблеск юности? Давно уже утрачен,
Он что-то помнит, лишь бывая пьян,
Порою что-то смутно замаячит,
Неявно проступая сквозь туман.

С друзьями он не ласков, не приветлив,
Со сволочами он уже не груб,
Вот так живёт он, даже не заметив,
Как постепенно превратился в труп.

Одна в судьбе его теперь отрада,
В конце житья  малюсенький успех –          
Ему, как трупу, умирать не надо –
Он для себя мертвец, да и для всех.


АТВ, 19-20 февраля 2006г., Лонг Бич, США