Он лежал на жесткой койке и смотрел на серый потолок изолятора. Люди в скафандрах поначалу только давали пить какую-то бурую, пахнущую водорослями гадость. Когда его перестало тошнить, прекратился понос, начали постепенно отрастать новые волосы. Свинцовые маски поняли что его организм справляется, стали обрабатывать его ожоги прохладной мазью, что-то колоть, заставляли принимать таблетки горстями. Каждый вдох требовал неимоверного усилия воли. Воздух как мутный, протухший кисель застревал в горле, склеивал губы и залеплял ноздри. Его перевели на лучшее питание и он пошел на поправку. Постепенно возвращалась память.

Он лежал и вспоминал тот день. Они с женой и сыном решили вырваться из рутинной кутерьмы повседневной жизни и сходить в кино. Отстояли очередь за жетонами на метро, спустились в павильон... Завизжала сирена, поднялась паника, люди ринулись к выходу... Пришла ударная волна, пол выбило из-под ног, на голову упал большой кусок штукатурки и он потерял сознание. Когда очнулся, вокруг лежали тела. Он осмотрел все, но ни жены, ни сына среди них не нашёл. Попытался выйти, но арка ведущая к эскалатору была перекрыта большой, стальной, тяжелой дверью. Его подобрали через несколько часов (или дней?) люди в скафандрах. Они приехали на дрезине, осмотрели тела, сделали ему укол. И вот он здесь.

Он лежал, и рассматривал своё окружение. Горбатые, бугристые стены, многократно покрашенные зеленой маслянной краской. На сером потолке желтое пятно тусклого света исходящего из светильника слева. И не одной пылинки в луче. Справа стойка, на которой висит пакет капельницы. Трубка от неё тянется к его руке. Они говорят что таких комнат тысячи, что ему повезло. Врут что его жена и сын лежат в соседних комнатах. Он знает что выжить его близкие не могли. Тех, кого не засыпало на эскалаторе, не затоптала толпа, тех кто не сгорел и не задохнулся в тоннелях, расстреляли на подходах к убежищу. Один он лежал все это время без памяти. Ему показывали фотографии наружного мира: небо там черное, постоянно сыплет радиоактивный снег. Бомбу взорвали в южной части города, там до сих пор жарко.