Дело было зимой. На улице дуборно: градусов тридцать пять с минусом, мать его, да ветер еще хуиный. Решил я как-то после смены за радиодеталями в магазин за-ехать. Работа у меня такая – телики, видаки, мафоны и т. п. хрень ремонтировать. А живу я в самой жопе – на другом конце города. Одному домой скучно ехать. Договорился с приятелем встретиться, он рядом живет, тоже недалече трудится. Ну, зашел я, затарился микросхемами и думаю: где бы дубак перетерпеть? А встретиться договорились на оста-новке, он обещал отзвониться, как подъедет.

Ну, постоял я минут пять, как фонарь на ветру, покурил. Пробирает. Зябко… Ру-ки-ноги стягивает, ебло потрескивает. Ну, думаю, сейчас, если куда-нибудь не зайду, - точно задубею. Осмотрелся: на остановке стандартный павильон для долбоебов – игровые автоматы. В кармане нащупал рублей тридцать – там делать нехуй. Туда-сюда желтомор-дые «газели» и «Икарусы» шныряют наперегонки – кто больше народу соберет. Троллей-бусы не ходят: стандартная ситуация для уральской зимы. Прикинул по времени - коре-шок должен вот-вот подрулить на трамвае. Пошел встречать.

Постоял еще минут пять, поежился. Смотрю: в доме розовая железная дверь с надписями – «Горячая еда», «КОФЕ», «Чай», «Сигареты», «Напитки». Первая мысль воз-никла мгновенно: стандартное заведение, так называемая «наливайка». Боевые 150 – 300 г беленькой после смены – это святое. При входе в забегаловку с улицы повалил пар, как из трубы отопления. Вот сейчас и отогреюсь!.. Кровь заиграет…

Перед собой вижу стандартные лица работяг, пенсионеров, бомжеподобных му-жиков. Кто-то сдал бутылки, кто-то наткнулся на давнишнюю заначку, другой – настрелял мелочи, третий – постоянный клиент – берет под запись до получки, а большинство, как и я, после бурного трудового понедельника решили остограмиться. Ажиотаж охуенный! - человек двадцать – впереди, и еще заходят и занимают. Все суетятся – кто-то считает ме-лочь, кто-то смотрит на ассортимент, кто-то просто мирно беседует на русской фене (А, как я эту хуйню сегодня нахуй отхуярил, а мастер, блядь, падла, меня сто процентов пре-мии ебанул, гондон и т. п.). Очередь двигается медленно. Продавщица – женщина в теле, лет пятидесяти – успевает отмерить, налить, подать стакан и беляш (джентльменский на-бор), а то и крабовую палочку для гурманов. А также насыпать сдачу – в ее мозгу все уже заранее подсчитано. Если кто-то мешкает с расчетом или пытается протолкнуться вперед, очередь начинает шуметь и беспокоиться, осаживая незадачливого клиента.

Стописят и беляш, СТОПИСЯТ И БЕЛЯШ, СТОПИСЯТ И БЕЛЯШ - слыша-лось все ближе ко мне, и когда настал мой черед заказывать, я, потупив глаза, произнес: «Кофе черный без сахара и сосиску в тесте». Продавщица переспросила. Я повторил. Надо было видеть, как по цепной реакции менялись лица стоящих в очереди маргиналов. Когда тетушка переспросила во второй раз, у витрины уже была почти полная тишина. Ошара-шенные взгляды были направлены ТОЧНО в цель. Мне хотелось закричать: «Мужики, да я же свой! Такой же, как вы!». Только уже два месяца не пью – бросил. Меня выручил зво-нок подошедшего на остановку друга, который, вместо того чтобы поехать на трамвае, поперся до меня в такой мороз пешком – аж три остановки…

НУ И КТО ОН ПОСЛЕ ЭТОГО?