Робкие они ведь как бобры: с виду пушистые, а вред приносят охуенный не тока лесному хозяйству, но и всему, мля, человечеству. Они везде. Стоят, по углам жмутся, штукатурку общественную портят. Ходят крадучись,  говорят еле слышно, в глаза не смотрят,  даже окулисту. Носят заштопанное, но чистое, спят на узком, но накрахмаленном, посуду моют сразу после еды.

А еще падлюки тишину очень любят. На них же в Мытищах целый завод работает, беруши выпускает (такие педерастические затычки для ушей). С 69 года люди работают, заебались давно. Ни кому их продукция кроме робких на болт не нужна. Хотели конверсию наладить – тампоны мастерить: Жучка S, Внучка M, и Репка L. Не тут то было, робкие такой скулеж подняли, такой вой… Они ж малахольные за тишину другими средствами бороться не умеют. Ну там, в стенку подолбиться ковшиком (для большей гулкости) или ментов вызвать. Нет же блять сидят с ватными сгустками в ушах и не вякают. Любой праздник соседям испортят.

От этих упырей больше всего страдают люди душевные и легкоранимые: продавщицы там кассирши разные, билетерши и работники жэка. Робкие же с ними никогда человеческим языком не разговаривают, только бубнят себе по нос: «небудетеливытаклюбезны, премногоблагодарен, есливаснезатруднит»… А вдруг у той же продавщицы словаря под рукой не оказалось, вдруг почитать кому дала?  

И для культуры нашей они как жуки-короеды. На петросяна не ходят, от сериалов – сыпь по всему телу, в филармонии музыкантов храпом не поддерживают, сидят втыкают.  
Но капицы всякие давно прочухали что эти нетопыри – посильнее парникового эффекта будут. Потому как научились размножаться, тли сладострастные. Ходят повсюду со своими золотушными детенышами, которые в носу не ковыряют, жвачку не жуют и гари потера не смотрят. Накрылся вообщем генофонд.

Пробовали лечить – хуй! Робкие больниц с детства боятся, и вообще людей в белом. Хотели к опыту дядюшки адольфа обратиться, но пока права человека не перепрятали, пришлось повременить, хотя газ уже подвели.  

И пока вся мировая обчественность ломает свои хрупкие извилины, наши кулибины мать их изобрели передвижные тренажеры, возвращающие любого упыря к нормальной жизни.  Компактные,  в меру уродливые они разъезжают по нужным для робких маршрутам. Робкие конечно мнутся, стесняются, лапками потными перебирают, но на работу ведь нужно – зарплата все-таки, да и начальник зело злоебучий.

Как только робкий вовнутрь залезает, сразу начинает характер свой задроченый упражнять. На вдохе придется сесть в дерматиновое кресло, драным полиэтиленовым чехлом накрытое (так, на всякий случай), на выдохе – туго прижаться бедром к соседу, который сразу начнет рассказывать что везет на перетяжку свои войлочные боты обоссаные любимой  слепой черепахой.

Затем нужно достать деньги, протянуть тетке впередисидящей и сказать пароль: «Передайте, пожалуйста!» А у нее ПМС на пять лет растянулся, и усы седые растут, и муж импотент по призванию, поэтому  посмотрит она на робкого как плевком одарит, подождет пока он докраснеет, и всю его липкую мелочь типа невзначай рассыплет. Но какой робкий сможет попросить женщину нагнуться или еще того хлеще на колени опуститься – все привык делать сам. Вот и будет он ползать  списанным луноходом под ногами попутчиков, пока не выдохнется.

Подпрыгивая на ухабах всем тщедушным организмом, робкий нехотя поднимется и тут же припечатается ворсистым своим пальтишком к свежеокрашенной морде какой-нибудь девицы. Та естественно в визг. Ну, а ептать, такое попадалово – лицо потерять…. Жила б в Японии пришлось бы харакири на себя наложить. Робкий конечно в ахуе, попробует кусочек отковырнуть и обратно на девку намазать. Та ему коротко так поддых. На этом считай, первый подход закончили.  

Только  робкий попытается за запаску завалиться, как водила уже орет: Хто не передал?! Щас всех посчитаю! А робкого еще в детстве пугали: Вот придет злой дядя и тебя посчитает. Поэтому он рванется и весь кошелек передаст, вместе с варежкой. А место его уже занято. Так и едет раком. И как только носом к стеклу примерзнет пора выходить.
Для этого нужно крикнуть, со всей силы, – Остановите у третьего ларька, не доезжая поворота, будьте добры! А  как робкий это сделать сможет, когда люди вокруг незнакомые и шансон перепонки проедает.  И никто, главное, выходить не собирается – все рассчитано.

Вот и едет он все дальше и дальше, пока местность незнакомая не проклюнется, а него уже и температура поднялась, и сердцебиение всяческое. И вдруг он  из глубин своих робких, как рыкнет: Командир хули ты втопил, останови, грю, глухой что ли?! Выскочит из тренажера весь перекошенный и дверью ка-а-ак ебанет! И вот уже совсем другой человек на свет народился.

Так у нас скоро совсем робких не останется. Да и на хуй они нужны, робкие эти.