Вот не знаю, куда это заслать. Потому что откликнулась душа на креатив товарища с басурманским ником латинскими буквами. Написал автор в том креативе о своих геройских предках. Хорошо написал. Душевно. Порадовали и первые каменты. Респект предкам, и всё такое. Респект и от меня. Но что-то смущает. К автору – никаких претензий. Просто, как правило, далее следуют обобщения. Типа: геройские люди, геройский народ, геройское время, геройское государство, геройские вожди… Ура, блядь! СССР, блядь! За Родину, за Сталина, нахуй! А сейчас – не то, измельчали людишки, развалили страну, разворовали…


    Мне, вот, почему-то крамольные мысли в голову приходят. Насчёт того, что людишки не слишком-то изменились. На Афган и Чечню посмотрите. Пошлёшь любого на смерть – пойдёт и сдохнет, как встарь, за родное государство и правительство любимое. Опять-таки за Родину, за Брежнева, за Ельцина, за Путина, ебать их некому. Вожди-то наши тоже не изменились. Как и тогда – мерзавец на сволочи сидит и убийцей кровавым погоняет. Так, чего это я распизделся? А, вот чего.


    Мой двоюродный дед, бабушкин брат дядя Ваня, встретил Войну о пятнадцати годах, проживая в посёлке ХХХ, что на Уральских горах. К осени 41го в посёлок эвакуировали авиационный завод, куда Ваня пошёл работать. Паёк, понимаете ли, оборонный, опять-таки – бронь. На заводе делались великие дела. Лётчик Бахчиванджи на первом реактивном садился на лёд поселкового пруда. Ванятка точил какую-то хрень для МиГ-1 и МиГ-3. Таскал домой усиленный паёк и мечтал о том, как будет бить фрицев через пару лет. Добровольцем, правда, записаться не спешил. Многовато чевой-то похоронок стало приходить в посёлок. Это настораживало. Поэтому юноша не гнал коней, а плыл по течению.


Этим течением к концу 42го его унесло в столицу. Завод реэвакуировали вместе со всем контингентом. В Москве-то работников не осталось. Для москвича тех лет маршрут известный: ополчение-окопы-ЗаРодинуЗаСталина-братская могила. Это если повезёт. Если нет – вместо последнего пункта – болотце аль ложбинка лесная, волки, лисицы-барсуки, белы косточки. Чёрные копатели, игде вы, ждём-с православного погребения.
Начал Ваня трудиться в первопрестольной. Паёк-то хоть усиленный, а домашних харчей хоцца. На беду под Москвой родичи проживали. В посёлке сорок-какой-то километр. Ныне, что характерно, посёлок Бахчиванджи. Смертью аукнулась Ване кавказская фамилия.


    А вышло вот что. Повадился Ваня к родичам ездить, не часто, пару раз в месяц. Родичи жили кулаковато. Курочки там, поросятки даже. Вот и катался молодой человек харчеваться на электропоезде Раз съездил, другой. На десятый раз встречает Ваню в вагоне милицейский патруль. Пиздец, гражданин, доездился. Не имел права Ванятка пределы столицы покидать. Как оказалось. Он то про такую засаду и не знал вовсе, только никого оно не ебёт. Свели Ваню в участок и говорят:


-    Нарушение паспартного режима, статья такая-то, плюс 58я с копейками за измену Родине через намерение. Итого – червонец. Окей, юноша?
-    Не, дяденьки, нихуя не окей. Какие варианты посоветуете?
-    А ты, хлопчик, заявленьице напиши добровольное. В Красную Армию, преступление твоё гнусное кровью смывать.
-    Хуюшки вам: у меня- бронь.
-    Четверо хуюшек тебе: у нас – разнарядка.


На том и порешили. Развели, короче, дядю Ваню как лоха последнего. В худшем случае – из комсомола бы турнули. А Ванятко-то повёлся. Что с него взять: семнадцать годков с месяцами. Так и поехал на фронт, там как раз маршал Жуков город Ржев воевал приступом. А где Жуков – там победа. И трупы вповалку. Сотнями тысяч. Целых пару часов дедушка мой двоюродный фрицев бил. С поезда выгнали, автомат дали, велели через вот енто поле бечь. Бежал он, бежал, а потом – еблысь и нет дедушки. Ни могилки, ничего. Вакуум… "Я убит подо Ржевом"(с)-не помню кто.


Аналогичная история, только помягче (хотя какой хуй помягче, результат тот же) произошла двумя годами позже и с родным моим дедом. У него – те же аксессуары: оборонный завод на Урале, бронь. 21 год от роду. Вызвали в партком завода. Парторг с кислой рожей сидит, не любо ему кадры заводские разбазаривать. Рядом товарищ в костюмчике. Боец невидимого фронта. Парторг интересуется: как смотришь, дорогой друг, добровльцем пойти? Деда мой отвечает: мол, воздержусь пока. Костюмчик бровь поднял, на портрет Берии взглядом указал. Дед перебздел. Записался… Далее всё под копирку почти. Поезд-Восточная Пруссия-автомат-поле-еблысь-получите похороночку.


Перед развалом Варшавского пакта бабушке письмо пришло. Из Польши. Местные пионеры разыскали. Приглашают посетить могилку. Они, поляки, пидары брезгливые, не любят, чтобы под ногами черепушки простреленные катались. Подобрали, оказывается, моего предка, схоронили, медальон солдатский ксендзу снесли. Ксендз, гандон такой, всё в церковных книгах зафиксировал. Мы-то не такие. Мы гордые. У нас герои россыпью обглоданной по лесам валяются… Короче, отыскали бабушку. Жаль, так и не собралась съездить, померла…


Вот значит…
Всё было. И героизм, и подлость, и честь, и предательство…
И не нам судить. Рано ещё.
Вот не знаю как закончить… Водки пойду мочкану, размазывая пьяные сопли по морде. За дедов.


А за Родину-за Сталина – ХУЮШКИ!


Мочканём!      6.12.2005