На улице метет метель и температура воздуха никак не выше нуля. Я высоко поднимаю ворот свитера и накидываю капюшон. Сколько еще остается идти – не знаю, но ноги замерзли и становится холоднее с каждой минутой. По тротуару жиденькой вереницей флегматично двигаются люди, автомобили  сбиваются в пробки, которые не менее флегматично переползают от светофора к светофору. Я поворачиваю голову и сквозь стену снегопада вижу большое синее здание, огороженное пространством пустоты и брусчатки. Внезапно, придерживая на ветру шляпу, навстречу выныривает высокая фигура.

-    Здравствуйте», - говорит фигура, приблизившись ко мне на расстояние укола шпаги, – я Петр Первый.

Я оглядываю фигуру с ног до головы. Шпаги у фигуры нет, зато есть высокие сапоги, длинные густые усы и красный от холода нос (а может и не от холода).

-    Здравствуйте, - говорю я, - это Эрмитаж?

-    Да, за моей спиной, - Петр разворачивается и театральным жестом указывает на  здание. По долетевшему до меня дыханию понимаю, что нос красный не от холода,  - Там как раз Екатерина сейчас греется, в гардеробе. Если успеете, то можете с ней сфотографироваться.

-    Спасибо, - отвечаю я, и, прикрываясь рукой от ветра, двигаюсь мимо Петра. Мимо целой эпохи от основания города, до широкого использования цифровых фотоаппаратов и отдающих перегаром царей. Особенной эпохи, по всей видимости.

***

Царское село в Пушкине. Кругом снег. Увесистые белые хлопья лежат толстым слоем на деревьях парка. Безветренно и тихо. Картина напоминает сказку о снежной королеве. Прохожу мимо лицея, в котором учился Пушкин. Стараюсь удержать равновесие на ледяной дорожке. Ощущаю чувство трепета и принадлежности к эпохе. Все это мне еще не успело надоесть, не успело приесться.
Иду мимо Екатерининского дворца. В общем то, наверное ничего особенного, но… смотрю с восхищением…
Сворачиваю на дорожку в сторону малого Эрмитажа. Деревья, посаженные вдоль дорожки много лет назад, устремлены своими оригинально подстриженными короткими толстыми ветками в небо, благодаря чему похожи на вилы со множеством зубцов.
Обстановка навевает чувство уважение и какого-то трепета перед всем, что меня окружает. Все тихо, спокойно, величественно и как-то надменно.
Поворачиваю перед мостиком через небольшой канал налево. Вижу снеговика. Он совершенно не вписывается в окружающую обстановку, но своим забавным неуклюжим видом вписывается в мое умиротворенное настроение. В Питере даже снеговики какие-то особенные…
Иду дальше. Издали виднеется еще одна белая фигура из снега. Замысловатая форма. Достаю фотоаппарат, подхожу ближе… Хуй. Вылепленный из снега белый хуй. С яицами. Над яицами судя по всему архитектор работал долго, такие очень жизненные. Да и сам хуй в целом весьма жизненный. Даже уздечка четко прорисована.  
В Питере все по-особенному…

***

Утро субботы. Половина девятого. Иду. Навстречу стоит человек. Именно «стоит навстречу», потому что он как бы идет, то есть шел, но остановился… и скоро пойдет опять.
Человек, запрокинув голову, жадно пьет пиво из темной бутылки с какой-то дешевой этикеткой. Мне не видно его лица. Наконец, он отводит руку с бутылкой в сторону и возвращает голову в естественное положение… Вот оно, лицо питерского мужчины в возрасте, более склонного к алкоголизму, чем к трудовой деятельности.
Чисто выбрит, лицо даже лоснится на тусклом питерском дневном свету, безукоризненно одет в старые зимние вещи, самой молодой из которых не менее 30 лет – коричневое пальто, кепка, серые брюки, большие ботинки. Взгляд. Такого лучезарного взгляда я не видел нигде. Это взгляд самого оголтелого и безобразного оптимиста. Легкая улыбка, которая тронула его лицо, придает взгляду выражение лукавой ухмылки над всем миром.
Взгляд устремлен сквозь меня, сквозь пустоту за мной… думаю, он устремлен… в светлое прошлое… Стало грустно, прохожу мимо человека… особенного среди других… таких же особенных петербуржцев.

***

Небольшая кафешка. Первая, в которую зашел перекусить, почувствовав голод. Сажусь, делаю заказ и остаюсь наедине с посетителями кафе. Справа от меня сидят три женщины в возрасте. Каждой из них не менее 60 лет. На столе бутылка красного вина. Три полных бокала стоят перед ними. Бутылка на половину пуста. Все трое дымят сигаретами…
Проходит время… Минут двадцать. Я уже ем. Бросаю взгляд на женщин, им приносят что-то горячее. Разворачивая приборы, они нехотя принимаются за еду. Одна из них, чье лицо я вижу, уже довольно сонно моргает глазами. Кажется еще чуть-чуть, и она уже не сможет их открыть…
Я задумываюсь – что-то здесь не так. Не смотря на довольно обычную картину, что-то здесь необычно…  Точно!!! Они молчат. Все это время, все 30 минут они молчат. Нет! Они разговаривают, но молча. Я вижу говорящий взгляд одной из них, устремленный на подругу напротив. Он говорит. Этот взгляд разговаривает с ней. И этому взгляду отвечают…
Наверное, эти женщины знают друг друга очень долго. На порядок дольше, чем срок выдержки вина, указанный на их бутылки. Особенной бутылки.