«А поехали с нами в Грозный?» - вещал Евгений, командир СОБРА, опрокидывая в глотку очередную стопку. «Боевые действия уже закончились, будем ходить в горы на операции, а ты нам будешь дрисню лечить, мы прошлом году все обосрались, как гуси, дизентерией». Роман вяло отвечал, мол, специальность не по засранству и так далее, но Женька, гад, напирал, дескать, еще лучше, если кого ранят, то и порезвишься вволю. А командировку от УВД оформим, не ссы, врач позарез нужен. «На хую я видал такую резвость…» - пришла в голову трезвая мысль, но дьявол уже нашёптывал в ухо: «Соглашайся, зарплата грошовая, а там за 3 месяца сто тысяч дадут, квартирку купишь, из общаги с женой свалите, а?»

Через две недели, оформив за свой счёт, доктор уже летел на транспортном Ил – 76 в направлении Чечни. Шел июнь 1996 года.
Первые два месяца запомнились Роману как нескончаемое пыльное марево, удушливая жара и редкие ночные залпы самоходок «Акация» с аэродрома «Северный». Полное отупение. СОБРы базировались в здании ГУОШ (Главное Управление Объединённых штабов) недалеко от аэродрома.

Утро 6 августа начиналось как обычно, собровцы собирались в горы на операцию, Ромка встал со шконки и болтался без дела. «Заебись. Опять весь день муди чесать и ждать мужиков. Слава богу, пока раненых не было, только дрисня от местной минералки». Вдали раздались автоматные очереди, сначала робкие, затем всё наглее и ближе. «Нихуя себе, чехи оборзели, уже с утра стреляют» - раздались смешки. «Пойду посмотрю, чё за хуйня, - сказал Ромка, - один хер слоняюсь без занятия».

Подхватив из стойки винтовку ВСК, доктор побрёл на крышу здания, намереваясь осмотреть окрестности в прицел. Первое, что увидел Ромка, подойдя к краю крыши, это два боевика в чёрном, вальяжно шедшие по дворику. В руках один из них держал гранатомёт. Блядь, щас прямо в окно засадит! Вот чех встаёт на одно колено, сейчас упрёт в другое локоть для стабильности… Картинка поплыла перед глазами доктора, руки вдруг стали мокрыми и липкими, а винтовка приобрела вес около тонны; затвор, казалось, невозможно передёрнуть. Время замерло, стало вязким, тягучим, движения давались с неимоверным усилием.
Медленно, очень медленно появлялся силуэт боевика в оптике прицела, уголок визира расплывался перед глазами. Винтовка мягко щёлкнула, слегка ткнув прикладом в плечо, и в тот же миг мир снова обрёл чёткость, исчезла противная слабость, руки снова стали сильными.

Голова боевика дернулась почему – то влево, а не назад, и от правой её части полетели какие – то серо – жёлтые куски. Тело завалилось назад, выгнувшись дугой, и осталось в положении на коленях. Еще один щелчок. До боевика было не более семидесяти метров, и Роман чётко увидел, как пуля ударила его в центр груди. Странно, крови не видно, но от одежды боевика отлетело облачко пыли, как будто ударили хлопушкой по пыльному половику. «Врут американские боевики, где показывают, как пуля отбрасывает тело на три метра», - не к месту подумал доктор. Второй мягко скрутился и осел мешком.
Чувство, пришедшее на смену студенистому страху, было необъяснимым. Как будто взревели в голове хриплые трубы, заставив в животной ярости заскрежетать зубами. И в то же время пришла ледяная ясность мысли, многократно обострились все чувства, ускорилась реакция. Ромка с рычанием выдохнул и метнулся вниз по лестнице. Вовремя. Атака боевиков началась буквально через пятнадцать секунд после его дикого крика: «Ночхи вокруг!»

Следующие три недели в осаде тянулись как год. Помощь от своих была только в виде непрерывного огня мин. батареи с аэродрома и ударов авиации, которой боялись больше, чем чехов. Пробиться к своим не получалось, доктор потерял счёт одинаковым дням, под аккомпанемент взрывов мин и автоматных очередей. Три недели – сто два раненых, лежащих в коридоре на матрасах; трос, натянутый вдоль коридора, и гирлянды свисающих с него флаконов с инфузионными растворами, сладкий запах крови и пороха; а главное – неуёмная жажда, доводящая до бреда.

После, уже дома,  доктор часто вспоминал прошедшие дни, подолгу лежа в постели без сна. Его не преследовали кошмары, не снились раненые. Всё это херня для неврастеников. Одно не давало покоя молодому врачу –сладкое чувство, которое он испытал, нажимая на спусковую скобу оружия и видя смерть врага. Каждый раз, прокручивая в голове тот момент, он пытался воссоздать ощущения, но нет, нет! Всё не то! Сжимаются кулаки, стискиваются зубы… жаль, жаль, больше никогда… А впрочем…