Май стоял холодный и перед самой жарой мы, как чувствовали, забухали по-чёрному. Все, кто там был на Поле чудес из птеродактилей, слетелись во двор на лавки. С лавками тоже проблема: то бабки выходят посидеть, приходится сгонять их  (а они базарные у нас, сразу начинают вспоминать войну, голод, несправедливость властей и своих родных детей, которые послали их на хуй, короче, всякую хуйню, и стоят, вернее, сидят насмерть). То, блядь, молодняк усядется и часами пьёт своё ёбаное пиво да сорит шприцами. Тут бойня. Они здоровые быки, пиздятся неслабо. Хорошо среди нас тоже бывшие десантники есть, пока держим лавки. А эти молодые многие сторчались уже. Нет, наркотики это не наше, не русское. Водяра, самогнёт, спирт – вот родная стихия. Я, правда, подкурить могу другой раз, если угощают. Меня часто угощают, даже не знакомые пацаны. Но особо, скажу, не вставляет. Не наша это беда, блядь буду.
  
Собрались все нормальные пацаны: Колобок, Ширяй, Котляр, Кондрат, Валера  (совсем плохой стал, стакан выпьет и отъезжает, тащи его тогда до подъезда), Оксанка (у неё, говорят, сифон, всё равно пьём с ней из одного стакана), Карла (бывший подводник), Баранкин (у этого вроде гипатит), один ещё парень хромой, забыл его погоняло, он с грязной паршивой собакой часто ходит по кличке Бакс. Кто там ещё? Да, Телефон, Лифтёр, Холодильщик (он, говорят, уже три месяца не просыхает), всё те же рожи.  Ну, и я, блядь, конечно, куда мне деваться. Все безработные на хуй, хотя у всех профессии.  Пьём чисто левак. Деньги откуда-то постоянно берутся. Нас много – то у одного, то у другого что-то появляется. Нет, так знакомых много мимо шастает. Там червонец, здесь пятёрка. Вот и набирается искомая двадцатка. Бухаем, базарим о всякой отвлечённой хуйне. Вспоминаем, кто, где служил. Один на подводной лодке, другой в стройбате, третий в авиации с парашютом прыгал. Есть, конечно, и такие, которые вообще не были в армии, зато хорошо сидели в зоне. Тоже уважаем.

Первый сломался Маньяк, хотя он как раз с нами не бухал. Перед самым полнолунием его потянуло в питомник, ну, и там, как обычно, ебал и членил баб и мужиков. Ему без разницы. Обыватели зассали и совсем туда перестали ходить, отсиживались, в основном, дома. Кстати, они окончательно оборзели, падлы. Стакан воды тебе не подадут, если сильный сушняк после чистого спирта. Проходят другой раз мимо нас и злобствуют: мол, сидим мы цельными днями на лавке, нигде не работаем, только водку пьянствуем. Вы ответьте лучше, фуцманы, почему молодые в принципе пацаны вымирают, блядь, как мамонты?  Совсем страх забыли, черти. Придётся их всей толпой опять отметелить, пидормотов.

Тут ещё нарисовался один друган, только что из Чечни. Покупает на радостях, что живой вернулся, ящик паленой водяры и ставит возле наших лавок. Ну, само собой бухаем двое суток. После этот пацан прыгает с девятого этажа и разбивается на смерть. У него глюки начались, показалось, что чеченцы хотят его в плен взять, а он живым сдаваться не хочет, потому что эти козлы сразу тебя опускают. Вот и пришлось ему играть с девятого в родной двор. Помянули, конечно, неслабо.

Потом Ширяй себе «скорую» вызвал, не выдержал мужик. У него сразу нашли больное сердце, двухстороннее воспаление лёгких и цирроз печени. Карла бегал по двору, собирал у нас по двадцатке Ширяю хоть бананов-апельсинов купить, порадовать человека. Хуй кто давал, конечно. Откуда? На левак едва набираем. А ведь бухаем сутками, когда спим, я не знаю. Так отъезжаем на часок и снова в бой. Карла нервничает  (понятно, он же на подлодке служил) и наезжает почему-то на Баранкина. Чуть у них до драки не доходит. Ну, разнимаем, конечно. Только они потом один хуй начинают пиздиться и заливают лавки кровью.

Тут Котляр с пятого этажа поймал «белочку». Закрылся у себя в каморке и воюет несколько суток с ФСБ. Естественно, орёт, ошалевает и мешает мирным жителям спать. Те в итоге вызывают «шестую бригаду», и нашего карифана везут на Краснофлотскую, в «наркологичку». Опять же по вине ебучих обывателей. Вот же мелкие буржуазные твари!

Ну, мы решили ёбаных мещан наказать и спиздили с крыши общую антенну. Сдали её тут же на металл. Бухали пару дней, врать не буду. Обыватели охуевать стали, они ж, падлы, без телика жить не могут. Подсели на эту беду.  А мы веселились. Пели песни:
    Броня крепка и танки наши быстры
    И наши люди мужества полны
    А если к нам полезет враг матёрый
    Он будет бит повсюду и везде.

Оксанка, блядь, пропала. Оказывается, связалась с каким-то уголовным беспредельщиком. Он ей навешал пиздюлей и из её же хаты выгнал. Пошла ночевать с дуру в питомник, а там Маньяк свирепствует. Короче, врать не буду, никто не знает, только девка что-то давненько на наших лавках не рисуется, что довольно странно.

Вскоре, однако, всё выяснилось. Короче, этот блатной отморозок её истязал не человеческим образом. Пиздил так, что она вся почернела. Ну, девка и решила ему доказать, что она сама тоже крутая. Когда он угомонился и отключился, наконец, хватает Осканка финку и бежит поздним вечером на улицу. И там, у магазина «Околица», где левые бабки торгует, видит, стоит пьяный мужик. Подлетает к нему и чирк ножом по горлу. Возвращается к своему мучителю и рассказывает ему эту историю. Доказала свою крутизну. Он её один хуй отпиздил, аж  девку в больницу увезли.
  
Наконец, мне пить вообще надоело, и решил отходить потихоньку в лесопитомнике. Маньяк мне по херу, он своих не трогает, ну а если озвереет совсем, волчина, отмахнусь как-нибудь.

Только вхожу в лес – вижу, на поваленном дереве сидит красивая девушка с большими голубыми глазами и золотистыми длинными волосами. И горько плачет. Подхожу к ней, начинаю утешать. Постепенно узнаю причину горя. Оказывается, у неё две беды: пропал её парень, и она потеряла фигурное зеркальце.  Поискали с ней вместе, но, ясный член, зеркала не нашли. Тут рядом ёбаные молодые и ещё не пуганные обыватели, полные отморозки, которым даже Маньяк по херу, делали свои вонючие шашлыки. Наверное, они и взяли. А спрашивать у них бесполезно – хуй когда признаются, тварюги. Девушка посидела немного и вдруг вынимает бутылку спирта. Протягивает мне: мол, похмелись, пацан. Хлебнул из кружки, чувствую чистяк. Хорошо обжигает. Ништяк. Допил залпом и захорошел. А она ёбнула и опять рыдать. Кричит типа, я жить не хочу и так далее. Потом вдруг замолкла и спрашивает серьёзно: «ты думаешь это полный пиздец?» Я ей, не думавши, отвечаю, мол, ни хуя подобного, пока что не полный. Ещё погуляем, повеселимся, в смысле дадим пизды ёбаной системе. Типа, говорю, не ссы, всё у нас впереди. Будет и бунт, и восстание и революция. Без булды.  Она задумалась. Ещё спирта пизданули по кружке. Тут девушка повеселела и вытащила из-под куртки свои сиськи. Спрашивает: «тебе нравится моя грудь?» Вот это другой разговор. На хуя нам смуреть. Мы же в принципе оптимисты. Что не так?  Отвечаю, что, мол, всё чётко, типа заебись. Она мне жопу показала и пизду. Всё такое классное. Чувствую, сейчас в рот возьмёт. Но она сначала начала мне по руке гадать. По её словам выходило, что у меня всё будет классно в ближайшее время. И даже какое-то бабло светит. Понимаю, что пиздит шкура в наглую, но, честное слово, я как-то повёлся. Даже настроение улучшилось. Тут-то чувиха и взяла за щеку. Когда я кончил ей в рот, эта пизда и говорит: «больше всего люблю дрочить себе солёным огурцом».

После предлагает пойти к ней домой. Клянётся, что у неё дома всё хорошо, чистенько и заебись, только брат, мясник, может выступать. Я обрадовался. Хоть перекантуюсь и мяса пожру, а то мы когда бухаем, не жрём же ни хуя. А мясника его же топором грохнуть можно, если будет базарить.

Однако до дома мы не дошли. Лариска (так её звали) затащила меня по ходу в какой-то мерзкий бар, где сидели отвратительные, злые хари. Полные беспредельщики. Таких надо мочить сразу в первый же день бунта, переходящего в восстание. По рожам видно, что мещанское быдло, старающееся обогатиться за счёт простого народа. Частники, таксисты, владельцы ларьков и прочие бляди.  Лариска же там чувствовала себя, как дома. Отобрала у какого-то урода всё пойло и жрачку. Он даже не протестовал. Не дёрнулся, козёл, ни хуя. Видно Лорика в этом заведении уважали. Мы выпили водки, заторнули блинами с мясом. Я с голодухи восемь блинов умял и капитально расслабился. Думаю: теперь бы к ней на хату попасть, и всё было бы путём. Только хуй. Чувиху пробило на подвиги. Она стала требовать у барменши бутерброды со спермой  и большой крепенький солёный огурец для мастурбации, а когда та в наглую отказала, опрокинула стол и набила морду сидящему рядом злобному дебилу. Тот даже не дёрнулся. Я сильно зауважал Лариску после этого, потом вышел на крыльцо, жду пока чувиха там духарится. А она завела всё-таки  народ.  Там началось хуй знает что. Короче, частники забазарили с таксистами. Начали пиздиться между собой. Вывалились на улицу. Что творилось, блядь! Весь пиздец!  Ахуетьневстать. Я даже зааплодировал. Дрались насмерть.  Несколько человек отвезли в реанимацию или прямо в морг. Туда им, мудакам, и дорога.  Наконец, приходит Лариска вся красная и говорит: «слушай, я тебя покину, ты мне нравишься, но тут есть клёвый мужик, частник, давно хочу у него отсосать за деньги».

Ах, думаю, тварь, шалава конченая, овца задроченая. Повелась на мелкую буржуйскую хуету. На грязное бабло. Поскуда! Ну, и хуй с тобой. Да, не пруха. Пошёл к  своему дому. Опять на ёбаные лавки. Чего-нибудь с пацанами в итоге высидим. Дождутся волки позорные и твари ебливые. Вот такая получилась хуйня в начале холодного мая сево года в Шахновске накануне жары на ёбаном Поле чудес.

Конец